В первый раз юный пастух стал главным на летних пастбищах. Он был авторитетом в глазах молодых людей, которые вместе с ним пасли овец. Здесь были все отары Арка, сотни голов. Овцы Раймонда Маулена, Раймонда Пейре Сабартес, Раймонда Гайрода, Пейрота д’Эн Белота и Арнота Гарсена, овцы д’Эсквина — да и его, Пейре Маури, собственные овцы. К этому времени у него самого было уже несколько десятков молодых животных хорошей породы и два черных барана. Каждое утро Пейре выбирал место, куда погонят пастись овец. Потом, после каждой утренней дойки овец, когда пахучее молоко лилось в деревянные ведра, именно Пейре в самую полуденную жару делал сыры. Это была очень деликатная работа, и не всякому пастуху на выгоне ее доверяли.
Летники были построены их сухих, хорошо отесанных горных камней и размещались во впадине, немного обращенной в полуденную сторону и защищенной от ветра просторной рощей из зеленых дубов, недалеко от источника Рабассоль, над ручьем Брингуйер. В двух летниках ночевали, если не предпочитали спать прямо под открытым, усеянным звездами небом, а в самом большом дозревали сыры. Собаки и мул спали на улице. Им и не нужно было укрытие, потому что климат здесь был не таким суровым, как в высокогорье. Большая загородка из нагроможденных кучей камней и колючих ветвей служила для того, чтобы запирать овец на ночь. Еще был маленький загон для нескольких коз.
Как часто, во время этого летнего сезона, Пейре уходил на ночь и возвращался только с первыми лучами солнца, оставляя животных под охраной своих товарищей и проводя вечера у д’Эсквина. Разговоры шли все больше о завершающейся жатве. Отец Бернады жаловался, что столько горцев, этих нищих, нанимается сейчас в долине Арка, чтобы косить, собирать стерню, молотить и вязать снопы, и теперь за ними нужен глаз да глаз, особенно сейчас, когда зерно дозрело.
— Но нам самим не хватает рабочих рук, — вздыхал он. — Приходится нашим мальчикам и нам самим охранять отары.
Пейре выслушивал его начальственное мнение, не говоря ни слова. Он не хотел истомлять себя бесполезными объяснениями, что люди с гор — не обязательно злодеи. Он являлся сюда совсем по другому делу. Когда все уходили спать, он знал, что Бернада только и ждет, пока всё умолкнет, и что ее сестры, с которыми она делила комнату и постель, были в курсе дела и не мешали ей.
Они встречались на сеновале, за загоном для овец. Пейре всегда изнывал от желания, но чувствовал, что красавица теряет терпение и словно отдаляется от него. Она начала становиться сварливой. Она говорила ему, что поступила опрометчиво. Что никогда отец не отдаст ее за Пейре, пока у того не будет собственного дома и как минимум сотни голов овец. А сколько времени всего этого еще ждать? Она хотела, чтобы всё происходило между ними на собственном ложе, в своей комнате, а не тайком под луной, под аккомпанемент тявканья лис и любовных призывов диких котов. Когда он пытался объяснить, что стал уже главным пастухом на летних выгонах; что когда летний сезон окончится, то он хорошо заработает на сырах, которые продаст на рынке; что на июньской ярмарке он нашел покупателя на свою красивую шерсть, а на сентябрьской ярмарке еще больше увеличит свою отару — и что все эти ночи он тоже мечтает о настоящем ложе, она только вздыхала. А однажды вечером она пошла еще дальше. Она стала очень подозрительно с ним разговаривать.
— Когда ты только перестанешь водиться с этими ужасными людьми, которые могут навлечь на нас неприятности? Мой отец не потерпит, если ты и дальше будешь их навещать.