ГЛАВА 16
ВЕСНА И ЛЕТО 1304 ГОДА
«И когда Иисус приблизился к Иерусалиму, то, глядя на город, заплакал о нем» (Лук. 19, 41). Вот так и я плачу о вас, жители Каркассона, я, которого прислал к вам Иисус… чтобы защитить вашу честь и оправдать вашу веру от клеветы этих предателей, одетых в рясы Братьев–проповедников…
В начале 1304 года стало ясно, что события в Каркассоне и Лиму изменились к худшему, и зло, вроде бы уже остановленное, вновь нависло над людьми. Всего лишь несколько месяцев назад все с восторгом приветствовали решительного королевского эмиссара, видама Жана де Пикиньи из Амьена, который не побоялся самолично, в сопровождении францисканца Берната Делисье, во главе возбужденной толпы, предстать перед мрачными воротами Мура инквизиторов Каркассона. Он заставил их открыть ворота, и люди вынесли на руках несчатсных осужденных за ересь, которые гнили в этих ужасных застенках. Их увели в Сите, в королевскую тюрьму, под власть сенешаля. Под защиту короля. Прочь от злоупотреблений Братьев–проповедников, которых сам королевский эмиссар открыто называл волками хищными в овечьих шкурах… Но теперь сам королевский посланец отлучен от Церкви.
— На этот раз консулы Лиму не осмелились поддержать брата Берната Делисье, — сказал Мартин Франсе с мрачным видом. — Когда в прошлом месяце мятежный францисканец прибыл в Лиму, он ничего не добился.
— Это понятно, — добавил Раймонд Пейре, понизив голос так, словно доверял кому–то страшную тайну. — Это понятно, ведь теперь каждый знает, что наш Сир король не одобряет больше гнев и восстание своих городов против Инквизиции этих злобных Братьев–проповедников, что он больше не хочет защищать от них свой добрый народ. Кто отныне осмелится противостоять одновременно папе и королю?
Этот разговор происходил в прекрасном месяце мае, поздним вечером, после утомительного дня, когда уже был виден конец такой же утомительной недели стрижки овец. Мартин Франсе, купец из Лиму, прибыл к хозяевам дома, чтобы сосчитать тюки шерсти и оценить их, уговориться о цене — не забывая о том, что каждый должен был дать для добрых людей. Естественно, что он рад был поговорить и с самими добрыми людьми. Сейчас их видели довольно редко, потому что они постоянно путешествовали между Тулузен, Сабартес и Разес. В Арке все еще хорошо помнили рассказы о торжественном въезде короля Филиппа и его королевы в Каркассон. Это было в феврале, три месяца назад. И бург, и Ситэ, были расцвечены гирляндами и флагами. Каркассон верил и надеялся на справедливость короля и защиту от власти Инквизиции. Но король, с высоты лестницы королевского замка с презрением отказался выслушать жалобы своего народа. И тогда консул Элия Патрис поскакал из Ситэ в бург на своей большой лошади, крича толпе о конце всех надежд: «Сорвите с города эти праздничные одежды, ибо это день скорби…»
И вот в этот весенний вечер 1304 года все сидели возле очага Раймонда Пейре — Сабартес и обсуждали это ужасное отлучение королевского эмиссара. Если так поступили с человеком, которого король совсем недавно послал в сенешальства Лангедока, чтобы восстановить мир и порядок, нарушенный непомерными злоупотреблениями инквизиторов, то следовало ожидать еще худшего. И это худшее означало, что у Церкви волков вновь развязаны руки, и что она снова, как и раньше, начнет преследовать Церковь Добрых Христиан. Но в то время, как верующие зрелого возраста, обремененные домами и имуществом, проявляли особое беспокойство, то молодые люди — Пейре Маури, Гийом Эсканье, Раймонд и Гийом Марти — утверждали, что даже сейчас еще есть надежда. Мессер Пейре Отье и его сын Жаум часто говорили и повторяли им это. Церковь укрепляется и развивается, вера ширится и распространяется, добрых верующих становится всё больше, крестят новых добрых людей, учат новых послушников.
— Да, у нас теперь есть даже добрая женщина! — воскликнул Мартин Франсе, и его лицо внезапно просветлело. — Ода Буррель, из Лиму, я ее знал совсем девчонкой. Вы знаете, она ушла в Ломбардию вместе с Гийомом Фалькетом и с нами несколько лет назад. Она жила там у добрых христианок и проходила послушничество. Ее довольно быстро крестили, и вот уже больше года, как она вернулась в этот край в сопровождении Пейре Бернье — одновременно с Фелипом де Талайраком, из Кустауссы.
Гийом Пейре — Кавалье напомнил также, что юного доброго человека Фелипа, такого же образованного, как и Жаум из Акса, называют будущим столпом Церкви. Сам Мессер Пейре Отье сказал так о нем. Именно потому Старший послал его в Ломбардию, к диаконам и епископам Церкви, туда, где обучали и крестили его самого.