— Так значит ты, Бернат, наконец, нашел добрую верующую, которую смог полюбить? Ну, ты можешь быть уверен, что мой отец вырастил Гильельму в уважении и любви к добрым людям. Могу сказать даже, что тебе повезло, и она уже не в том возрасте, когда играют в куклы… Но с другой стороны, — его голос изменился, став одновременно взволнованным и насмешливым, — с другой стороны, боюсь, что искреннее устремление к Добру — это почти всё ее приданое…
Через день или два Бернат и Гийом Белибасты, к которым присоединились их братья Раймонд и Арнот, ушли на юг вместе со своими отарами, окруженные позвякиванием колокольчиков, топотом копыт, блеянием и лаем. Они обогнули Фурту и свернули в сторону Бугараш и Канигу. В то же самое время Пейре Маури, со своими кузенами Марти, Жоаном де Миральес, Пейре Мойшан и другими пастухами, вели к долине Риалсесс огромные стада Пейре Сабартес, Маулена, Ботоля и всех семей Арка. Но когда, наконец, это море рогатых голов и кудрявых спин окружило бастиду, Пейре сразу же почувствовал, что Арк перестал быть той счастливой долиной, что питала его надежды — его, молодого пастуха и молодого верующего. Этим летом первая змея сомнений и недоверия уже проскользнула между верующими.
Гийом Эсканье встретил Пейре у ворот загона, когда овцы были уже сосчитаны и рассортированы. Он первым сообщил Пейре Маури о том, что произошло. Да и сам он выглядел скорбным и опустошенным. Пейре смотрел на опущенную голову молодого человека, на его слишком бледную кожу вокруг глаз, на бородку, еще слишком редкую.
— Я сам пошел искать доброго человека, — рассказывал он срывающимся голосом. — Я ходил до самого Акса, вместе с Пейре Монтани, к славной Себелии Бэйль, конечно же. Моя мать умирала. Когда я вышел из Арка, она уже бредила. Я боялся, что не застану ее больше живой. А моего старшего брата Раймонда Эсканье едва удалось уговорить покинуть Соржеат, чтобы навестить ее. Я был очень на него зол. Наконец, На Себелия привела к нам доброго человека Андрю из Праде, которого мы ждали на кладбище Акса, темной ночью, под ужасным ливнем. И мы шли обратно два дня, через Жебец и Кустауссу. А мой брат Раймонд тащился следом, ворча себе под нос…
Старая Гайларда Эсканье, в бреду и без сознания, таки получила утешение от доброго человека Андрю. Конечно же, он долго колебался. Он все повторял, что таинство счастливого конца уделяется только тем умирающим, которые дают на него согласие в полном сознании. А больная не заключила convenensa c добрыми людьми.
— Но Маркеза так плакала и так его умоляла. И я также, — хныкал Гийом Эсканье.
И тогда Андрю из Праде уделил утешение его старой матери, погруженной в горячечный бред.
После этого он поселился у Раймонда Пейре — Сабартес, посоветовав семье не давать умирающей ничего, кроме воды, чтобы она могла отныне хоть так соблюдать правила крещеных добрых христиан. Однако через пять или шесть дней, ожив от такого режима, старая Гайларда пришла в себя и сразу же потребовала еды. Ее дочь Маркеза стала объяснять, что она получила consolament, и отныне стала доброй христианкой, и что теперь, если она хочет спасти свою душу, то не должна отступать от правил святой Церкви. Но Гайларда не хотела ничего слышать. Она была голодна и хотела есть.
Маркеза и Гийом Эсканье посовещались и принесли ей овощи и хлеб. Но она потребовала мяса.
— И тогда вмешалась Себелия Пейре, — вздохнул Гийом Эсканье. — Она рьяно поддержала мою мать, заявив, что не даст ей умереть с голоду, она сама принесла ей куриный бульон, где плавал большой кусок мяса. Вот так Себелия Пейре помешала моей матери спасти свою душу. Правда, муж Себелии устроил ей сцену, говоря, чтобы та не смела вмешиваться в дела соседей, но было уже слишком поздно. Но знаешь, то, что произошло потом, было еще хуже…
Гийом Эсканье поднял на Пейре Маури свои влажные глаза — и Пейре почувствовал, как его сердце сжалось.
ГЛАВА 17
ЛЕТО 1304 — ЗИМА 1304–1305 ГОДОВ
Младшая дочь Раймонда Пейре, совсем маленькая, еще грудной младенец, подверглась обряду еретикации. Но я слышал от еретика Пейре Отье, который говорил об этой еретикации… что он не считает хорошим, что ребенок подвергся этому обряду, потому что эта девочка не имела еще способности к рассуждению; и еще он говорил, что добрый христианин не должен возлагать руки на таких маленьких детей, которые не имеют еще способности к рассуждению. Что в этом следует положиться на Бога… Но впоследствии еретик Праде Тавернье сказал мне, что и для таких детей добрый христианин должен делать всё возможное, и что он только исполнял волю Божью.