Коридор перешел в гулкий зал, который смердел пролитыми амниотическими жидкостями и протухшим мясом. Аккуратными рядами стояли вертикальные капсулы, напоминая анабиозные резервуары в апотекарионе. Внутри плавали мертвые призрачные тела странной формы.
Потолок помещения достигал сотен метров высоты, а от стены до стены протянулись тяжелые подъемные устройства на рельсах. Сверху свисали цепи с крюками, перемещая раскачивающиеся тяжелые грузовые контейнеры.
Авточувства терминатора зарегистрировали прогорклый запах, знакомый каждому воину.
Гнилое мясо и разложившиеся органы.
Трастевере посмотрел по сторонам, выискивая движение.
Отточенные веками войны инстинкты говорили ему «что-то не так», но он не видел отчетливых следов их добычи.
По залу прокатился низкий стон. Оседающий металл или что-то враждебное?
— Что это было? — спросил Ворнак.
— Тихо, — рявкнул Трастевере.
Они дошли до центра помещения, где десять таких же анабиозных резервуаров стояли в правильном порядке. В растекающейся луже крови сидела фигура в плаще, прислонившись к когитаторному пульту. По забрызганной кровью поверхности блестящего серебряного шлема в медленной пляске скользили затухающие огоньки.
Геноведьма.
Фигура подняла голову, когда юстаэринец приблизился.
— Вы опоздали, — сказала геноведьма. — Они уже ушли.
— Лжешь, — ответил Трастевере. — Я чувствую их запах.
Она попыталась заговорить, но выкашляла желчную жидкость внутри шлема. Она сняла его и бросила на платформу с тяжелым лязгом металла.
Открывшееся лицо было худым, с резкими чертами и гермафродитным, кожа белая, как сам месяц, череп выбрит и покрыт шрамами. Глаза были цвета шокирующе яркого индиго, но Трастевере видел, как жизнь вытекает из них с каждым замедленным ударом сердца.
— Тебе остались считанные мгновения, — заметил он.
— Я прожила достаточно долго, — ответила геноведьма. — Достаточно долго, чтобы увидеть, как родились и выросли мои сыновья.
Трастевере навел оружие на ее грудь и спросил: «Какие сыновья? Что в этих капсулах?»
— Ничего, — ответила геноведьма с последним вдохом. — По крайней мере, больше ничего.
Слева раздался завывающий вопль, и Трастевере повернулся вовремя, чтобы увидеть, как замыкающего воина сбило с ног нечто такое же громадное. Влажное и зловонное тело было обрюзгшим и призрачно-бледным от долгого пребывания в неизвестных жидкостях. За ним тянулись сочащиеся кабели из незаконченных разъемов в позвоночнике.
Оно яростно заревело. Кошмарное творение безумного анатома, выродок, который каким-то не спонтанным образом устроил себе выкидыш. Даже мигающее освещение и скорость, с которой оно перемещалось, не скрыли его отвратительную форму.
Вздувшаяся скрученная мускулатура и гибкие конечности сплавились с рудиментарными органами и костяными рогами, выросшими из плоти. Раздутые костяные выпуклости и болтающиеся полосы неиспользованной кожи. Хрящи и плоть, образованные из искаженных геномов, которые никогда не предназначались для человеческого телотворения.
И зубы, так много зубов.
Оно подняло похожие на кузнечные молоты кулаки и двойным ударом раскололо шлем и череп воина на куски.
Масс-реактивные снаряды пробили неестественное тело, вырывая куски мертвенной плоти из спины и бока. Изрешеченное существо упало на колени, ревя в безумной ярости. Трастевере всадил болт в череп твари, и она рухнула с болезненным рыком. Но продолжало пытаться встать, и Сыну Гора пришлось сделать еще два выстрела для уверенности.
— Добей огнем, — приказал он, и Ургав направил на него медно-черные форсунки тяжелого огнемета.
Над телом существа полыхнула струя ослепительно яркого прометия.
Свет пламени блеснул в хищных глазах других чудовищ.
Они вырвались из резервуаров вокруг юстаэринцев. Стая прожорливых зверей с чудовищно мутировавшими телами. Все хрящи и обнаженные ребра, плоть их тел усеивали покрытые волдырями костяные рога и пятна грубых, как проволока, волос. Их многочисленные глаза светились безумием и животной яростью вечной боли. Штурмовые болтеры взревели и десятки масс-реактивных снарядов начали рваться в телах нападавших.
Вонь вскипевшей крови и опорожненных кишечников наполнила чувства Трастевере.
— Что они такое? — спросил Ворнак.
Мерзости. Это слово пришло на ум, но Трастевере увидел что-то жутко знакомое в их генетически увеличенных размерах и намеках на прочный панцирь под грудами разросшихся мышц и костей, словно его сородича противоестественно напичкали усилителями роста, которые безудержно смешались в первобытный суп со случайным ассортиментом генетического материала.