В латеральном коридоре они взяли в помощь технического сервитора, и Шарроукин смог сосредоточиться на том, чтобы не потерять сознание. Оба воина были на пределе своей выносливости. К тому моменту, как Шарроукин с сервитором подняли Велунда на командный трон, Гвардеец Ворона задыхался от усилий и потери крови.
По инструкциям Велунда Шарроукин подключил железного отца к навигационному когитатору и запустил предварительные пусковые протоколы. Понимая, что их старт может понадобиться в любой момент, Велунд оставил реактор на малых оборотах и синхронизировал запуск двигателя с встроенной макропрограммой, которой он мог управлять без команды мостика.
За считанные мгновения «Сизифей» избавился от привязей и магнитных зажимов и дал газ. Шарроукин смотрел через обзорный экран, как уносятся, кружась, останки пусковой установки. Его веки отяжелели, и когда он снова посмотрел, она врезалась в бледную пыль на краю Моря Познанного.
Сколько времени он был без сознания?
Постепенно дуга Луны исчезла, и спектральное свечение ее поверхности сменилось чернильной чернотой космоса. Далеко над «Сизифеем» могучие боевые корабли плыли бриллиантовыми стаями, каждый из светящихся соборов мог с легкостью уничтожить их.
Дыхание Шарроукина замедлилось, и он положил ладонь на корпус Магна Матер. Его кровь была все еще липкой, и он надеялся, что то, что лежало внутри стоило тех жизней, что были пожертвованы для его защиты. Легионер почувствовал, что его сознание начинает уплывать.
Рядом с ним закаркал Гаруда, вытянув одно из крыльев. Шарроукин повернулся и увидел, что металл как бы развернулся и исправил значительную часть повреждения, как будто птица каким-то образом восстанавливала себя.
— Ты мог бы научить меня такому трюку? — спросил он. Птица наклонила голову вбок, словно решая, отвечать или нет.
Шарроукин выбросил мысли о птице из головы и оглянулся на Велунда. На миг ему показалось, что его друг умер, но затем он увидел движение под веками. Железный отец соединился с душой корабля и подключился к каждой его системе. Раны «Сизифея» были тяжелыми, и если раньше Велунд терпел и лечил увечья корабля, теперь крейсер переносил раны самого легионера.
Шарроукин мигнул, когда в его отрешенное состояние ворвался звук.
Сигналы опасного сближения.
На посту наблюдения открылось новое окно, и Шарроукин увидел приближающийся снизу черно-золотистый кинжальный силуэт, словно глубоководный хищник, поднимающийся для трапезы.
— «Отпрыск Хтонии», — сказал он, повернувшись к Велунду, но если железный отец услышал его, то не подал виду. Эсминец Сынов Гора шел прямым курсом на них, точно зная, где именно они находились.
Сбить преследующий «Громовой ястреб» было одним дело, но эсминец космодесанта…?
На носу корабля мигнули вспышки огня.
— Торпеды в пустоте, — сообщил Велунд бесцветным голосом. — Попадание через восемьдесят пять секунд.
Шарроукин ждал приближения убийц кораблей, понимая, что они никак не могли уклониться от них. «Сизифей» был слишком серьезно поврежден для маневров уклонения, и даже с макрокомандами управления Велунда вести пустотный бой без экипажа было просто невозможно.
— Шестьдесят секунд, — произнес Велунд далеким и отрешенным голосом.
Хронометр в углу поста наблюдения вел обратный отсчет, отмеряя последние мгновения их жизней.
Сигналы опасного сближения стали громче, словно предупреждая, что они вот-вот врежутся в гору.
Шарроукин с болезненным рыком выпрямился. Усилие было чрезмерным для него, но будь он проклят, если встретит свою смерть, сидя на заднице.
— Сорок секунд.
Тень накрыла пост наблюдения, и Шарроукин на секунду подумал, что это некая реакция «Сизифея» на неминуемое уничтожение. Уменьшая свое зрение, корабль избавлял свой экипаж от зрелища собственной гибели.
Затем Гвардеец Ворона увидел, что это был не акт милосердия со стороны ударного крейсера и не сигналы опасного сближения в ответ на приближение «Отпрыска Хтонии».
Тень превратилась в украшенные вентральные плиты титанического боевого корабля, его позолоченная поверхность и огромные плиты брони были видны в мельчайших подробностях. Из многокилометрового корпуса золотистого и лазурного цветов выступали огромные рули. Гравитация гиганта на такой близкой дистанции вызвала вибрацию «Сизифея», и каждый раз в ответ на мысль о скором окончании корабля появлялись новые зубчатые элементы конструкции, покрытые эмалью и украшенные кольцевыми геометрическими узорами и тайными символами.