Корабль плавно опустился на землю, качнувшись на выпущенных лапах. Тучи дыма разлетелись по обожженной траве, смолк грохот двигателей, исчезло пламя. Настала тишина.
Мариане знали, что теперь им не подняться, кроме как для возвращения на Мар.
Полуголые люди, во всем похожие на мариан, только более крепкие и рослые, с высокими белыми повязками на головах пали ниц перед посланцами небес, спустившихся на "Летающей колеснице" (они здесь знали колесо!), в "вимане", как они ее назвали.
Это не были инки или люди Толлы, не знавшие колеса. Они даже никогда не слышали о таких народах.
Все это с горьким чувством скоро выяснили для себя "посланцы неба", сумевшие быстро освоить язык детей Земли.
Поправить дело было невозможно. Оставалось ждать известий от Инко... и начинать общение с людьми. Так решила Мать Мона, приняв на себя задачу Миссии Разума своего сына.
Линс Гордый ни словом не напомнил о своем "упрямстве". Он даже старался оправдать Кира Яркого изменениями, происшедшими на Земе из-за сближения с Луа:
- Здесь поднялись горные кряжи и опустились в океан материки. Я высчитал, что именно так мог измениться лик планеты. Мы предотвратили столкновение Земы с Луа, но не могли смягчить их притяжения.
Но бедный Кир всю тяжесть вины принял на себя. Потрясение было столь велико, что силы покинули его. Он не мог даже спорить с Линсом, возражать ему. Слабость, наступавшая на него еще в полете, теперь сломила не только его тело, но и дух. Сказалось облучение!
Линс Гордый и Мона Тихая понимали, что оно было для Кира Яркого смертельным.
Линс Гордый ухаживал за горбатым Киром, как заботливый Брат Здоровья. Но ничто уже не могло спасти юношу, который не задумывался о последствиях разведки. Он заплатил своей яркой и короткой жизнью за взрывы спасения, удержавшие Луну от столкновения с Землей.
Кир Яркий умер... умер тихо, совсем не споря и даже улыбаясь Линсу и всем, кто оставался жить.
По древней традиции Мара прах бедного Кира нужно было развеять в пустыне.
Пустынь здесь, на Земе, не было, все цвело и буйно разрасталось.
Мона Тихая решила развеять прах Кира над могучей рекой, протекавшей через Страну Храмов.
Люди, узнав о решении Моны, которой поклонялись, столпились в ожидании на обоих берегах реки.
В тот день свирепый ураган пришел на помощь Моне Тихой. Наивные же люди думали, что богиня, какой они считали Мону, просто вызвала бурю себе на помощь.
И в час, когда валились в джунглях вырванные с корнем великаны, когда над берегом реки взвивались захваченные вихрем тучи песка, Мона бросала с обрыва горсть за горстью то, что осталось от жалкого тела, от страстного стремления служить Добру, от жажды жизни, знаний, правоты...
Над простором реки с тучами песка смешался прах марианина, отдавшего жизнь людям, который желал счастья всем, но не изведал его сам (по древней, неизвестно почему зародившейся традиции в Индии и ныне принято развеивать прах умерших над Гангом)...
Люди в белых тюрбанах благоговейно наблюдали за посланцами небес, о которых сложили потом сказания, звучавшие в веках. Глава шестая. ЗАОБЛАЧНОЕ МОРЕ.
- Горе инкам, горе! - послышались крики на палубе. - Солнце гаснет!
Мы с Эрой и Тиу Хаунаком, задыхаясь, выбежали из кабины управления и увидели в проеме облаков настоящее солнце, но словно остывшее, бледное, покрытое причудливыми тенями.
- Пусть успокоятся инки, самое страшное позади, - переводя дух, сказал Тиу Хаунак. - Дождь наконец стих, а в небе видно не гаснущее Солнце, а подлетевшую и оставшуюся у Земли звезду.
Таким мы увидели после прекратившегося ливня первое полнолуние на Земле.
- Это очень странно, - тихо заметил мне Тиу Хаунак. - Все вычисления доказывали, что Земля не способна захватить себе в подруги чужое космическое тело. Она могла лишь столкнуться с ним.
- Тиу Хаунак не учитывал прежде спасительных взрывов, толчок которых удержал Луну от падения на Землю.
- Только постороннее вмешательство могло сделать Луну спутником Земли, согласился земной звездовед и с отсутствующим, напряженным взглядом углубился в вычисления, которые непостижимо как умел производить в уме. - Мощь таких взрывов должна на столько же превосходить силу проснувшегося около Города Солнца вулкана, на сколько море больше корабля.
- Тиу Хаунак мог бы быть вычислительной машиной фаэтов, - попробовал пошутить я, но наш ученик был настроен серьезно.
- Мудрость фаэтов сделала их сильнее самой Природы, - сказал он.
- Беда их была в том, что знание вещей опередило у них познание Справедливости. Потому сыны Солнца стараются прежде всего передать инкам учение Справедливости. Познание вещей придет к их потомкам, не будучи уже опасным.
- Хотелось бы поверить этому, - вздохнул Тиу Хаунак.
Я почувствовал его сомнение и тревогу. Был ли я полностью уверен в своих словах? Мог ли предвидеть все пути развития будущих народов Земли, пытливых и незнакомых? А если бы опасное познание вещей спустя тысячелетия пришло, скажем, к тем же обитателям материка Заходящего Солнца, носящим в себе наследственные черты людей Толлы? Разве трагедия Фаэны не могла бы повториться и здесь, на Земле?
Я ни с кем не стал делиться своими тревогами. Все равно путь мариан, развивавшихся под знаком Запретов Великого Старца, представлялся мне неверным. Мне казалось, что истинный свободный разум не должен знать запретов и сам найдет правильное применение знания.
... Первое полнолуние совпало с радостным событием на корабле. У Имы родился сын. В честь нового ночного светила его назвали Лун Хаунак.
Небо почти очистилось от облаков, и в нем сияло волшебное ночное светило, заливая море серебристым светом.
Когда на него набегали полупрозрачные облака, они заставляли его мелькать в непостоянной дымке. И тогда казалось, будто не облака, а сама Луна мчится по небу.
Наша любовь с Эрой началась, когда Луна выглядела изогнутым ножом. Теперь она была сверкающим диском. Инки думали, что такой она останется навсегда. Однако уже в следующие ночи край светлого диска стал темнеть, словно кто-то прикрывал его.