Но когда Куа со смехом спросил его: «Но даже великому вождю, вроде тебя, не особенно весело всегда жить среди этих дикарей?..» — сдержанность покинула Минати.
— Здесь я властелин! — вырвалось у него. — Тогда как там, у надменных яванов, я был камнем, который пинком ноги можно было удалить с дороги, ничтожеством, на которое каждый мог плевать. Я был для них уродцем, оскорблением всей их расы! А здесь, среди низкорослых дикарей, я — гигант, повелевающий целым племенем!
— Сын мой, ты немало выстрадал, — глядя на него с сожалением, заметил Куа.
К вечеру появилась новая группа дикарей, и все мужчины пали ниц при виде «божества». Эти сцены повторялись много раз до прихода Минати на место главной стоянки, где он был встречен с большими почестями.
Охота на оленей была в этот раз необычайно удачна и дикари приписывали ее успех вмешательству «божества».
Минати велел устроить для путешественников ложа из свежей листвы в пещере, куда позже явились дикари со своими подношениями.
Внезапно ночная тишина была нарушена криками и стонами. Ана с ремнем в руках бросился к выходу.
— Это кричит безумная женщина. Она убила своего мужа, чтобы выйти замуж за меня, — смеясь, объяснил Минати.
— Тьфу, — сказал Жаба, не будучи в состоянии скрыть своего отвращения.
Он теперь начинал понимать, почему юноша так скромно умолчал о своей новой жизни. Заинтересованный, он хотел выпытать у юноши всю правду и для этой цели завел разговор о последних новостях в селении яванов, причем, как бы невзначай, упомянул имя дочери великого вождя, Лиласитэ.
Минати молчал, низко опустив голову. Он видел перед собой голубые глаза девушки, с состраданием глядевшие на него.
— Расскажи мне что-нибудь о дочери Виссили-Рора. Так же ли она хороша и свежа, как была, — неуверенным голосом спросил он Куа.
Отчеканивая каждое слово, карлик ответил:
— Дочь вождя облачилась в белый цвет. Она покрыла белой известью свое стройное тело и длинные косы.
— Что же? У нее умер отец? Мать?
— Она обесцветила себе волосы и тело в тот день, когда по селению пронеслась весть о твоей гибели. Она носит по тебе траур, Минати. Правду ли я говорю, Цвет Шиповника?
Вопрос вывел Таламару из задумчивости.
— Да, сын мой, он говорит правду, — ответила она. — Это прелестное дитя носит по тебе траур.
— Пусть она носит траур по мне, — глухим голосом ответил Минати. — Я умер для нее, как умер для племени и для всего народа яванов.
Глаза Жабы загорелись.
— Ты не запретишь народу вернуть тебя обратно. Крови своей не изменишь, — проревел он громким голосом.
«Божество» пожало плечами.
— Ненависть разверзла между нами глубокую пропасть, которую ничто никогда не заполнит.
Глава XIII
Мольбы и проклятия народа
Всецело отдавшись радости свидания с сыном, Цвет Шиповника не замечала, как бежит время. Счастье ослепило ее до такой степени, что она спокойно и равнодушно относилась ко многому, что в другое время оскорбило бы ее гордость яванки. Напротив, некоторые вещи подчас забавляли ее. По правде сказать, она почти не выходила из пещеры, куда Ана строго запрещал доступ груандисам, снедаемым любопытством увидеть вблизи мать их «божества».
Весельчак Куа, со своей стороны, охотно присматривался к этому странному народу, который ему раньше был известен лишь по встречавшимся в яванских селениях пленникам. Но это ему быстро прискучило и его хорошее настроение сменилось глубоким отвращением к позорному существованию окружавшей его среды.
Несмотря на то, что судьба мало баловала его, карлик чрезвычайно гордился своей принадлежностью к народу ява-нов. Соприкосновение с этими дикарями, их животные нравы, их наречие, напоминавшее звериный вой, — все это было ему глубоко противно и оскорбляло его достоинство. Он не понимал, как мог яван прожить долгое время среди этих людей-зверей.
Он не мог отнестись серьезно к смутным угрозам о мести, вырывавшимся порой у Дарасевы. Куа был глубоко уверен, что юноша переживал кризис. Карлик надеялся, что, когда он убедится в искреннем раскаянии своих преследователей, он, не колеблясь, бросит это сборище дураков, воздающих ему божеские почести и, не колеблясь, вернется в свое селение.
Но юноша не доверял раскаянию яванов. Ему казалось, что Куа нарочно придумал этот предлог, чтобы поколебать его решение остаться у груандисов. Напрасно ссылался карлик на показания матери. Дарасева считал невероятным, чтобы яваны, недавно лишь требовавшие его смерти, вдруг, ни с того ни с сего, сочли его избранником божьим.