Наутро передовой отряд из двадцати воинов под предводительством Виссили-Рора наткнулся на целую орду рыжеволосых ганни, бесстрашно вступивших в бой с яванами.
В то время как они метали свои жалкие дротики, стрелы яванов настигали их на расстоянии от ста до двухсот шагов.
Земля оросилась потоками человеческой крови. В пещерах тоже происходила кровавая бойня: молодые воины не пощадили ни женщин, ни детей.
Пять дней спустя произошел решительный бой. С незапамятных времен на лесистых холмах, которые сдавливают русло Марны и заставляют реку делать ряд излучин, находились восемь селений. Со времени изгнания яванов дикари заняли все эти подземные гроты и пещеры.
На заре войско вплавь переправилось через Сену. Нанак-Сангара и его воинам, для которых это была родная страна, поручено было занять самый высокий холм; остальные стрелки спрятались в кустах на левом берегу реки, против густо населенных пещер.
На восходе солнца вспомогательный отряд внезапно выскочил из кустов. Громко вызывая ганни на бой и размахивая топорами и дротиками, он пошел вдоль левого берега.
Звуки рогов предупредили ганни о битве и они целой громадой вышли навстречу яванам. Те, симулируя беспорядочное бегство, старались привлечь дикарей поближе, так, чтобы их могли настигнуть стрелы охотников.
Внезапно на войска ганни посыпался смертоносный дождь. Раненые и убитые смешались в одну кучу, обагряя землю своей кровью. Дикари в смятении карабкались по склонам гор, но их оттуда оттеснили, сильно опустошив их ряды, войска Нанак-Сангара. Тогда они попытались укрыться в густой чаще, но там наткнулись на сидевший в засаде вспомогательный отряд и были перебиты топорами.
Меньше чем за час битва была окончена. Все племя ган-ни, не исключая женщин и детей, было истреблено до последнего. Уцелевшие убежали далеко на восток, наводя на всех трепет одним именем яванов. То было время, когда од-но-единственное сражение решало судьбы целых народов.
Прошло несколько месяцев со времени победы, освободившей народ от нависшей над ним угрозы. Возвращение воинов было отпраздновано достойным образом — большим количеством еды и обильными возлияниями.
Наконец, настало время, когда Нанак-Сангара с женой и карликом собрались вернуться к извилистым берегам Марны. Их торопило истосковавшееся по своей родине племя. Но Шиповник каждый раз придумывала какой-нибудь предлог, чтобы отсрочить минуту выступления в путь. Ее сокровенной мечтой было взять с собой в родные долины сына, единственную цель всей ее жизни. Тем не менее, он восставал против этой безрассудной мечты.
Спаситель расы не принадлежал самому себе. Он был всецело во власти своей высокой задачи. Общие опасности и победы объединили племена, жившие до этого совершенно обособленно друг от друга. Отныне они поняли, что им необходимо объединиться. Вождем над всеми племенами был избран Дарасева.
Но возвышение сына перестало радовать Цвет Шиповника и наполнять гордостью ее материнское сердце. Вновь став нежной супругой прежних дней, она убедилась, что без любви не бывает счастья. Ласково старалась она внушить сыну свое глубокое убеждение. Ей бы хотелось, чтобы он меньше витал в облаках, больше соприкасался с действительной жизнью и испытал счастье любви и радость отцовства. На все ее увещевания он ограничивался ответом, что его жизнь всецело принадлежит расе.
Накануне дня разлуки мать с горечью думала, что боги не вняли ее мольбам. Она покидает сына одиноким, нет возле него женщины, которой бы она могла передать всю свою глубокую нежность и любовь к нему.
— Шиповник, подойди-ка сюда. Ты будешь поражена, — прервал Куа ее мысли.
Глаза его лукаво искрились и он увлек ее за собой.
— Скорей. Скорей, — торопил он ее. — Знаешь, когда я проходил мимо пещеры… Да иди же скорее… Еще минута — и ты убедишься, что тебе еще суждено стать бабушкой.
Едва удерживаясь от смеха, он сделал знак матери спрятаться у входа в пещеру, откуда раздавался взволнованный женский голос:
— Великий вождь! Когда ты говоришь, что ты должен покориться закону расы и выставляешь доводом то, что остальные мужчины на целую голову ростом выше тебя и что поэтому ты не имеешь права производить на свет потомство, чтобы не уронить красоту расы, — ты этим оскорбляешь богов, наделивших тебя своим божественным гением.
Тут голос Лиласитэ зазвучал тише и нежнее и перешел в нежный шепот.
— Дай мне преклонить мою усталую голову к тебе на грудь, друг мой. Дай мне укрыться в твоих объятиях. Твои дети, Дарасева, унаследуют от тебя разум, который гораздо выше грубой физической силы.