— …В цехах заводов — сугробы, руки прилипают к железу, — говорил москвич. — Дети, старики, больные голодают, квартиры нетопленые… В муку мешаем опилки, кору, хлеб делим суровой ниткой на крохи. Доколь же можно терпеть такое издевательство, товарищи?
С каждым новым выступлением атмосфера на съезде все более накалялась. Окончательный перелом наступил, когда Н. Стехин передал в президиум перехваченную служащими станичной почтовой конторы телеграмму Каледина командиру 5-й дивизии Усачеву. Атаман приказывал немедленно направить в Каменскую 10-й полк, разогнать съезд, арестовать его инициаторов и предать военно-полевому суду за измену. Прочтя телеграмму, Подтелков вскипел. Поднявшись и еле сдерживая гнев, загремел:
— Братья-казаки! Покуда мы тут совещаемся, враги трудового народа не дремлют. Мы все хотим, чтоб и волки были сытые и овцы целые, а Каледин — он так не думает. Нами перехвачен его приказ об аресте всех участников вот этого съезда, — и передал телеграмму Кривошлыкову, который прочел ее вслух.
В зале поднялась настоящая буря. Отовсюду неслись крики:
— Долой Каледина! Вон с Дона царских генералов! Казалось, возмущению казаков не будет конца. Вот когда прорвался наружу гнев фронтовиков, вот когда проявилась их твердая решимость самим стать хозяевами на Тихом Дону.
— Что делать будем? — обратился Подтелков к сидевшему рядом Мандельштаму. Тот посоветовал объявить перерыв, во время которого президиуму вместе с каменцами и товарищами, приехавшими из Воронежа, обсудить, какие меры принять в ответ на калединскую провокацию.
Так и сделали. В небольшой комнате за сценой устроили короткое совещание. На нем большевики решительно заявили, что нельзя терять ни минуты. Надо немедленно арестовать окружного атамана и других станичных контрреволюционеров и объявить съезд властью на Дону.
— Как ты думаешь, — спросил Щаденко Подтелкова, — проголосуют казаки сейчас, если мы поставим вопрос о взятии власти?
— Непременно проголосуют, — заверил тот.
Можно было любоваться Подтелковым в этот момент, вспоминал позднее Мандельштам. От всей его фигуры веяло энергией и уверенностью. Видно было, что Подтелков решился и свою решимость спешил передать собравшимся в зале.
После перерыва от имени президиума слово взял Кривошлыков.
— Тут нашлись умники, — срывающимся от волнения голосом начал он, — успокаивают фронтовиков, чуть не «браво» кричат за мир с Калединым, а он — вы слышали… Гутарить попусту довольно. Время дорого. Предлагаю Войсковое правительство, как контрреволюционное, объявить низложенным, а власть на Дону передать нашему съезду.
Гром аплодисментов был ответом на предложение Кривошлыкова.
За него подняли руки не только делегаты, но и все присутствовавшие в зале. В единодушно принятой резолюции заявлялось, что съезд решил взять на себя революционный почин освобождения трудового населения, и прежде всего трудового казачества, от гнета контрреволюционеров из Войскового правительства… С этого числа, которое войдет в историю славного Дона, говорилось далее, власть в Донской области переходит к образованному съездом Военно-революционному комитету. При всеобщего одобрении председателем Казачьего ВРК избрали Федора Григорьевича Подтелкова, секретарем — Михаила Васильевича Кривошлыкова.
Это было важное решение. Казаки, те самые казаки, которых считали надежной опорой всероссийской реакции, создали свой революционный орган. Порвав с Калединым, фронтовое казачество сделало решающий шаг навстречу Советской власти. Съезд призвал казаков «не расходиться и докончить начатое дело», поддержать избранный ВРК, не выполнять контрреволюционные приказы Каледина.
Заседание закончилось далеко за полночь. Члены Военно-революционного комитета вместе с большевиками, прибывшими из Воронежа и Москвы, собрались в соседней с залом комнате при свечах, чтобы выработать план действий на ближайшее время.
Федору Григорьевичу предстояло освоиться с новым положением руководителя ревкома. Но времени на это не было. Сложные и трудные вопросы требовали решений незамедлительных. И председатель действовал. Прежде всего, нужно было предупредить возможное выступление местной контрреволюции. Быстро и деловито Подтелков отдал распоряжение об аресте наиболее активных противников новой власти; тут же составили список, куда вошли окружной атаман, войсковой начальник, контрреволюционно настроенные офицеры. Все они к утру были взяты под стражу. Брат Ипполита Дорошева Александр с отрядом революционных казаков занял помещение станичного телеграфа. Аппарат Юза стал отстукивать обращение съезда. «Всем. Совету Народных Комиссаров, — передавал из Каменской член Донского областного ВРК А. Френкель. — …Съезд единогласно постановил объявить войну Каледину и захватить всю власть в Донской области в свои руки… Казаки горят энтузиазмом, они стремятся покончить с Калединым своими руками».