— Ну что, как, — обычно спрашивал он товарищей коммунистов из ВРК после каждой своей речи, — я хорошо сказал, правильно?
В первые же дни после Каменского съезда Подтелков признал руководство большевиков борьбой против калединщины. Оно было закреплено слиянием Казачьего ВРК с Военно-революционным комитетом неказачьего населения и созданием 19 февраля 1918 г.[17] единого областного Военно-революционного комитета. Председателем его стал Ф. Г. Подтелков, заместителем — С. И. Сырцов, секретарем — М. В. Кривошлыков. «Областной Военно-революционный комитет верит, — говорилось в телеграмме Советскому правительству, — что объединение казачьего и неказачьего комитетов является отражением того единства, которое спаяло трудовые массы».
Первым делом объединенный ВРК направил своего члена С. И. Кудинова в Петроград для доклада Совету Народных Комиссаров, Ленину о положении в области и для получения комитетом финансовой помощи из центра.
«Питерским рабочим, — вспоминал позднее посланец Донревкома, — мы везли состав с продуктами: мукой, зерном, крупой… Прощаясь с Кудиновым, Подтелков наказывал: — Обязательно повидай Владимира Ильича. Расскажи ему, Сеня, как мы тут воюем. Передай поклон от нас, фронтовиков. Попроси, пусть товарищ Ленин сам приедет на Дон, посмотрит нашу жизнь…»
Кудинов выполнил наказ председателя ревкома. В. И. Ленин принял представителя Донского ВРК, долго беседовал с ним, подробно расспрашивал об обстановке в области, советовал ревкому твердо проводить линию борьбы с контрреволюцией.
К Подтелкову в ревком потянулись из станиц и хуторов казаки и крестьяне со своими нуждами. Многие бородачи-станичники приезжали в Каменскую поглядеть, узнать, что там за люди и чего они хотят. Председатель ВРК никому не отказывал в приеме. С иными просиживал часами, разъяснял политику новой власти, убеждал, давал советы.
…После дня, наполненного заботами, беседами с десятками посетителей, выступлениями на митингах, лишь перед сном вспоминал о доме. Он казался невероятно далеким. При свете коптящей керосиновой лампы читал Федор полученное с оказией письмо от жены. Анфиса звала хотя бы на несколько дней на хутор. Но где уж там! «Я бы приехал в отпуск, — отвечал он с болью в сердце, — но сейчас никак нельзя: отпускаю товарищей. Когда они вернутся, может, я выберу время, заеду».
Не выбрал председатель времени. Не было его у Подтелкова. Как и у его верного друга Михаила. «Папаша, — писал Кривошлыков домой. — Калединцев выбили из Каменской. Приезжайте навестить меня… Поклон мамаше, дедушке, Наташе, Ване и всем родным».
Вскоре Василий Иванович приехал в Каменскую. В сумерках с трудом нашел он двухэтажный дом, на резном крыльце которого толпились казаки. Назвав себя часовому, Кривошлыков-старший беспрепятственно прошел в помещение. Старику бросилось в глаза, с каким уважением здесь все говорят о его сыне. Михаил сидел за столом, склонившись над бумагами. Увидев отца, вскочил, обнял. Василий Иванович заметил набрякшие от бессонных ночей веки, похудевшее, желтое от приступов малярии лицо сына. Вздохнул:
— Миша, что же ты не бережешь себя, вот какой стал — кожа да кости…
— Ничего, папаша, теперь все будет хорошо. Новая жизнь начинается.
Из соседней комнаты вышел, улыбаясь, высокий, богатырского сложения казак в офицерской тужурке без погон.
— Знакомьтесь, — сказал Кривошлыков, — это мой товарищ, Федор Подтелков, председатель наш. Ты, папаша, извини, нам еще поработать надо. Отдохни пока.
Василий Иванович пристроился на небольшом диванчике в углу. Лишь около полуночи Федор ушел, а Михаил подсел к отцу:
— Рассказывай, как там дома, на хуторе.
В задымленной, жарко натопленной комнате просидели до первых петухов. Отец с тревогой говорил, что хотя фронтовики и поприжали местных сторонников Каледина, но станичный атаман и офицеры еще имеют силы и мутят казаков. Михаил хмурился, пообещал прислать в помощь казачий агитационный отряд, прибывший недавно из Петрограда на Дон. Улеглись, когда сон окончательно сморил уставшего Михаила. Он растянулся на конской попоне, расстеленной на полу в углу комнаты, положив в изголовье седло. Спали недолго. Рано утром отец с сыном простились. Это была их последняя встреча. Ревком спешил на юг. Там завершался разгром калединщины.