Присутствовавшие были ошеломлены. Немногие друзья одобряли (да и то про себя) смелое выступление молодого казака. Большинство юнкеров было смущено и напугано дерзостью товарища. Молодые люди, воспитанные в духе слепой преданности и безусловного почитания царской власти, не могли сразу даже представить себе ее крушение. Нашлись и откровенные защитники свергнутого царя. Отвечая им, Кривошлыков гневно говорил:
— Жалко стало? А ему не жаль было народа?..
Резко и страстно доказывал Михаил необходимость уничтожить все, что напоминает старый режим.
— Вы привыкли трепетать перед самодержавием, — продолжал он. — Да и теперь еще вас преследует страх. Стряхните с себя это наваждение, почувствуйте себя свободными гражданами…
Больше всех возмущался поступком Кривошлыкова генерал Попов. В другое время он бы показал дерзкому юнкеру! Но сейчас положение самого начальника училища, монархиста до мозга костей, становилось день ото дня все более непрочным. Пройдет год, и он после смерти Каледина станет походным атаманом, одним из руководителей мятежей против Советской власти в задонских степях.
Падение царизма всколыхнуло казаков. Многие фронтовики и рядовые станичники с победой революции связывали надежды на скорое окончание опостылевшей войны, на облегчение жизни. Но будущее внушало и немало тревог. Страшила ломка привычных устоев быта, порядков. Вызывали опасения настойчивые требования иногородних уравнять их в правах на землю с казаками. Всем этим спешила воспользоваться всероссийская реакция вкупе со станичниками-богатеями, чтобы не допустить объединения трудовых казаков с революционными рабочими и крестьянами. Обособлению казаков, подчинению их силам контрреволюции служил созыв Донского войскового круга. Восстанавливая этот старинный, не собиравшийся с петровских времен сословный «парламент», атаманско-офицерские верхи хотели противопоставить его Советам и комитетам, рожденным революцией.
— Объявляю после 193-летнего перерыва большой войсковой круг открытым, — патетически начал свою речь М. П. Богаевский, один из вождей казачьей контрреволюции, обращаясь к собравшимся 26 мая 1917 г. в Новочеркасске делегатам от станиц и воинских частей.
Нарядный белый зал областного управления сверкал золотом генеральских и офицерских погонов, шитьем чиновничьих мундиров, блеском орденов и медалей, которыми в изобилии были увешаны военные и штатские «народные избранники». Среди депутатов-станичников преобладали седобородые старики; на выцветших, пронафталиненных чекменях красовались кресты и медали за походы «на турку», «на японца», а то и «на забастовщиков».
Но были на круге и революционно настроенные депутаты, главным образом из числа фронтовиков, уроженцев северных округов области. Они привезли с собой наказы побыстрее добиться мира, облегчить бремя службы для казаков, прибавить земли станичной бедноте.
Среди немногочисленных на круге казачьих демократов выделялись хорунжий Н. П. Лапин, будущие командиры Красной Армии А. И. Автономов, Ф. К. Миронов. Герой сражений на полях Маньчжурии, полный георгиевский кавалер, Миронов стал известен на Верхнем Дону еще в 1906 г. своими выступлениями на станичных сходах против несения казаками полицейских обязанностей. Начальство поспешило уволить его с военной службы и убрать из родных мест. Но началась война с Германией, и Миронова направили в действующую армию. Один из немногих казачьих офицеров, он с первых дней революции перешел на сторону народа. Казаки 32-го Донского кавалерийского полка избрали его своим командиром. На круг Миронов явился убежденным в необходимости покончить с обособлением казачества от революционного «народа русского». Пройдет несколько месяцев, и Филипп Кузьмич Миронов станет организатором красных казачьих отрядов в Усть-Медведицком округе. К нему за подмогой против контрреволюционных мятежников отправится председатель Донского Совнаркома Федор Подтелков…
Делегатом на круг послали станичники и Виктора Семеновича Ковалева. Необычно сложилась судьба этого рослого, богатырского вида казака. Славившийся смолоду физической силой и умением подковывать лошадей, сын бедняка из станицы Кременской попал на службу в привилегированный лейб-атаманский полк, располагавшийся в Петербурге. Здесь, в столице, январским днем 1905 г. сотенный кузнец стал свидетелем ужасных сцен расстрела мирного шествия рабочих к царю. Они потрясли молодого казака, который вскоре познакомился с революционерами-подпольщиками и вступил в ряды большевистской партии. А затем арест по доносу провокатора, военно-полевой суд и царская каторга на берегах сурового Енисея.