– Но ты же запретил мне… вмешиваться… таким образом… – выразительно шевельнул бровями Радзинский.
– Не строй из себя дурачка! – глаза Аверина сверкнули сталью. – На доброе дело благословения не надо!.. – и он принялся решительно выталкивать Радзинского за дверь.
– Так я могу?.. – многозначительно намекал на что-то Викентий Сигизмундович, делая загадочные пассы руками.
– Можешь! – категорично отрезал Николай Николаевич.
– А, ну тогда ладно, – ухмыльнулся дед и, послав Аверину воздушный поцелуй, шагнул за порог.
– Ром, – нерешительно позвал в темноту Кирилл, осторожно ступая в комнату. – Вот все эти тетрадки. Держи – они твои.
– Возьми себе, – хрипло отозвался Роман, и Бергер чуть не подпрыгнул – тот, оказывается, сидел на стуле у двери, прямо за его спиной.
– Что?
– Я хочу, чтобы ты оставил их у себя.
– Хорошо, – после короткого раздумья согласился Кирилл. Наощупь открыл комод и запихнул свою ношу в самый дальний угол ящика. – Не сердись, Ром, – он присел перед стулом на корточки и взял Романа за руку. – Тебя не должно это трогать. Это прошлое – понимаешь? Не вспоминай больше. Думай о том, что нужно делать сейчас.
– Я бы рад. Не забывается, – отрывисто ответил Роман. В темноте его бледное лицо с хищным носом напоминало полотна Гойи.
– Вот с тобой так всегда, – вздохнул Бергер, ласково поглаживая романову руку. – Ты слишком… страстный. Любому занятию отдаёшься без остатка. То с проводником этим носился – наверное, даже на Луну бы полетел, если бы для этой железяки понадобилось. Теперь вот за мою бренную тушку взялся – меня скоро на выставке можно будет показывать в номинации «Самый воспитанный, ухоженный, и окружённый заботой мальчик в мире».
Их искреннее веселье было прервано тихим стуком в дверь.
– Входите уже, Викентий Сигизмундович, – сухо откликнулся Роман.
– Сумерничаете? – хмыкнул Радзинский. – Не стану вам мешать. Я просто тебе, Ромашка, шепнуть хочу – насчёт Карсавина – ваш он. Из вашей связки. Так что – принимай, как говорится, подопечного. Ты Панарина на досуге расспроси – он после того случая с Рудневым все связи отлично видит. – По тому, как Роман встрепенулся, видно было, что он заинтересован. – А психанул ты зря. – Радзинский уверенно положил свою тяжёлую ладонь на голову Романа. – Панарин тебя ещё долго изводить будет – он за те двадцать лет, что с Рудневым знаком, успел возненавидеть тебя от всей души. Никак не хочет понять, что ты не злой и коварный маг, а ребёнок, которому, для начала, ещё школу закончить надо. А ты у нас хороший такой мальчик, – ладонь Радзинского медленно скользила по романовым волосам, от чего веки Романа тяжелели, а глаза сами собой закрывались. – Хороший мальчик. Умненький. Способный. Добрый.
Кирилл, широко распахнув глаза, выразительно кашлянул и хотел уже вмешаться, но Викентий Сигизмундович строго приложил палец к губам. Прислонив голову Романа к своему животу, он энергичными жестами принялся выпутывать из романовых волос растрёпанные и жёваные какие-то нити, свалявшиеся неопрятными комками. Потом, действуя пальцами, как расчёской, Радзинский привёл его причёску в порядок, оставляя при этом в тёмных волосах нежно мерцающие нити исключительно светлых пастельных тонов.
– Ты у нас молодец, – подытожил Викентий Сигизмундович и одобрительно хлопнул Романа по плечу.
Тот медленно открыл глаза, выпрямился на стуле. Внимательно посмотрел сначала на Бергера, затем на Викентия Сигизмундовича…
– Ну и что Вы со мной сделали? – расслабленно поинтересовался он у Радзинского.
– Ничего плохого, – усмехнулся тот. – У меня гарант есть. Твоей безопасности. – Он ткнул пальцем в сторону Кирилла. – Он, знаешь, как ревностно твои интересы блюдёт? Как лев!
– Р-р-р, – подтвердил Бергер.
– Ну-ну. Только после Ваших манипуляций спать ужасно хочется, – хмыкнул Роман и широко зевнул.
– А ты приляг, – ласково посоветовал Радзинский и помог подростку подняться. Кирилл взял его под локоть с другой стороны.
– Надеюсь, этот Ваш художник не исчезнет, пока я тут овечек считаю? – Ноги у Романа заплетались, но при двусторонней поддержке он без приключений добрался до кровати.
– Ни в коем случае! – решительно заверил его Радзинский. – Я ему ускользнуть от нас не позволю – можешь быть уверен.
– Ну, тогда ладно… Спокойной ночи, – невнятно пробормотал Роман и мгновенно отключился, едва его голова коснулась подушки.
Радзинский осторожно снял с него обувь, взял из рук Кирилла плед.
– Спи, Ромашечка, – Викентий Сигизмундович нежно поцеловал Романа в лоб, подоткнул со всех сторон плед. – Спокойной ночи, ребёнок.
====== Глава 111. Тяготы диктаторских будней ======
– Что мы с ними со всеми делать-то будем? А, Руднев? – тоскливо спросил Роман, уткнувшись лбом в стекло, за которым Карсавин с Бергером лепили снеговика. Художник, вооружившись каким-то инструментом вроде шпателя, колдовал над снежным комом, который на глазах превращался в бородатого Деда Мороза с мешком за плечами.
– Банду из них сколотим. Так, Киса? Контору в новом формате реанимируем. Развернёмся!.. – Руднев потрепал по волосам сидящего у его ног Панарина, не отрывая взгляда от разложенных перед ним на кровати карт.
– Банду? – кисло улыбнулся Роман. – Да в банду даже ты с Евгением Алексеевичем уже не подашься!
– Ну почему же, Роман Аркадьич, – Руднев перевернул ещё ряд карт. – Смотря, чем эта банда будет заниматься…
– Благотворительностью, – блеснул белыми зубами Панарин.
– Точно! – благодушно согласился господин адвокат, удовлетворённо разглядывая получившийся расклад. И они с Женечкой покатились со смеху.
– Хватит ржать, господа! – уныло вздохнул Роман, отходя от окна. – Евгений Алексеич, ты точно видел, что эта безумная ведьма тоже наша?
– Я рассказал тебе всё, что я видел, Роман Аркадьич, – лениво повернулся к нему доктор и скользнул по его фигуре снисходительным взглядом. – Повторить?
– Повтори, – насмешливо прищурился Роман.
Руднев кинул быстрый взгляд на Женечку, с острого языка которого уже готово было сорваться опрометчивое слово, и со вздохом смешал карты.
– А в чём, собственно, проблема, Роман Аркадьич? – с досадой поинтересовался он, вставая и преграждая путь Роману. – Что конкретно тебя беспокоит?
– Наше будущее. Представляешь ту ведьму рядом с этим мальчиком-одуванчиком? Ничего себе семейка? Да?
– Людей соединяет Промысел, – быстро ответил вместо Руднева доктор. Глаза его лихорадочно заблестели. – В том-то всё и дело, что, если бы мы действовали по собственному разумению, мы бы точно ошиблись. Как ты можешь судить, что сочетается, а что нет, если ты не представляешь себе общий замысел? Связь – это объективная данность. Я её вижу. О чём тут рассуждать?.. Ходжу Насреддина как-то дети попросили разделить между ними орехи. Он спросил, как делить – по-Божески, или по-человечески? Дети сказали «по-Божески». Думали, так будет вернее. Ну, он и разделил: кому один орех дал, кому десять, а кому – вообще ничего… Улавливаешь?
Роман обошёл заметно напрягшегося шефа, сел на полу рядом с Панариным и, пристально глядя ему в глаза, проникновенно сказал:
– Я, кажется, знаю, кто в нашей бандитской группировке будет моим заместителем по кадровым вопросам. Хочешь получить официальное назначение, или так договоримся?
– Лучше, если этими людьми займусь я, а не ты, – не раздумывая, кивнул Панарин. – Не только потому, что я вижу связи. Так у них будет больше шансов на выживание…
– Эй, я же хороший, Евгений Алексеич, – состроив трогательную физиономию, обиженно протянул Роман. И похлопал ресницами для усиления эффекта.
Старшие товарищи просто-таки заржали самым оскорбительным образом.
– Не делай так больше, – всхлипывая, попросил Руднев. – У меня чуть мозг не вскипел от этого зрелища…
Роман с притворным смирением вздохнул и снисходительно глянул в искрящиеся смехом глаза Панарина: