– Так мы договорились? Если да – бери в оборот это инфантильное дарование и перетряхни все его наброски. Если Радзинский прав, среди тех, кто на его портретах, должно быть много наших…
– Несколько папок ещё лежит на антресолях, – художник смотрел на Панарина с нескрываемым любопытством. – Полезете?
Тот равнодушно пожал плечами:
– Конечно. – И огляделся в поисках предмета, на который можно встать.
Ловко спрыгнув через некоторое время с табуретки, Женечка оглядел внушительную гору изъятого у Карсавина материала.
– Не жалко? – он пытливо посмотрел художнику в глаза.
– Да я Вам только благодарен! – искренне рассмеялся Сергей. – Как Вы понимаете, количество рисунков с каждым днём растёт, а места у меня в квартире не прибавляется!
– Чудесно, – Панарин взглянул на часы. – Такси будет минут через пятнадцать. Извините, если я Вас задерживаю.
– Что Вы! Мне жаль, что Вы не останетесь выпить чаю. Я бы с удовольствием пообщался с Вами подольше! – с детской непосредственностью признался художник.
Женечка усмехнулся, привалившись плечом к стене, покусал нерешительно губы и не удержался, спросил:
– Я заметил, что в Вашем доме нет ни одной иконы. Почему?
– Никогда не интересовался, – растерялся Карсавин. – Я имею в виду религией – не интересовался…
– А чем интересовались? – без тени улыбки продолжал допрашивать Женечка.
Художник заметно смутился.
– Я… Блаватскую читал… Рериха… – и он беспомощно воззрился на Панарина.
– Значит, всё-таки интересовались, – безжалостно обличил Сергея доктор.
– Я… Ну, да – меня не тянет в Церковь, – честно признался, наконец, Карсавин, прекращая юлить и мямлить. – Мысль об институционально оформленной Истине меня смущает. Формализм в таких вопросах может оттолкнуть кого угодно!
– Чего Вы оправдываетесь? – изумился Женечка. – Не хотите быть членом Церкви – не надо. Ваше право…
– Да. Но мне казалось… – осторожно начал Карсавин.
– Вам казалось, – отрезал Панарин.
Художник сразу помрачнел и принялся рассматривать свои ладони. Женечке стало неловко за свою грубость.
– Поехали со мной, – неожиданно предложил он. – Поможете дотащить папки до дома, заодно и поговорим…
Карсавин немедленно бросил дуться и с живым интересом уставился на своего гостя. Панарин, заметив это, улыбнулся.
– Если хотите, конечно!..
– Конечно, хочу, – с готовностью закивал художник. – И, если позволите, я захвачу с собой этюдник…
Панарин расхохотался.
– А без этюдника – никак?
– Без карандаша, как без рук, – согласился Карсавин, улыбаясь в ответ. – Я, конечно, могу обойтись блокнотом…
====== Глава 112. Благословение ======
– Викентий Сигизмундович, Ваши соседи продают участок, – небрежно бросил Руднев, не отрывая глаз от дороги.
Радзинский скользнул лукавым взглядом по его идеально ровной спине и снова вернулся к своим бумагам, которые разложил на заднем сиденье рудневского автомобиля.
– А дом они разве не продают? – хмыкнул он.
– Они, конечно, считают, что продают дом, – криво усмехнулся в ответ господин адвокат. – Но, на мой взгляд, эта развалюха никакой ценности не представляет, и я рассматриваю её только, как требующую обязательной корректировки неровность рельефа земной поверхности.
– Хочешь получить моё благословение? – понимающе усмехнулся Радзинский.
– Вы абсолютно правильно меня поняли, – сдержанно подтвердил Андрей Константинович.
– Поддерживаю целиком и полностью, – решительно и серьёзно ответил на это Викентий Сигизмундович. – Можешь рассчитывать на любую помощь с моей стороны.
– Правда? – зачем-то переспросил Руднев.
Радзинский расхохотался:
– Конечно, правда, сынок! Думаешь, я не хочу, чтобы ты был рядом?
Рудневские пальцы, блещущие перстнями, как-то подозрительно крепко сжали руль, а плечи заметно напряглись.
– Останови-ка машину, – нахмурился Радзинский.
Андрей Константинович послушно свернул к обочине. Викентий Сигизмундович вышел из автомобиля и пересел на переднее сидение.
– Я хочу, чтобы ты понял, – без тени улыбки обратился он к Рудневу, который, не поворачиваясь, сидел за рулём с застывшим взглядом. – Когда я называю тебя «сынок», я совсем не шучу. Ты для меня, правда, как сын. А чтобы ты никогда больше в этом не сомневался, я сделаю вот что – смотри… – Радзинский приложил свою могучую руку к сердцу, а когда отстранил её, на ладони лежал пульсирующий белый шар с розовой сердцевиной. Подняв ладонь на уровень рудневского лба, Викентий Сигизмундович приложил её Рудневу между бровей, и яркий шарик плавно скользнул внутрь его черепа, заставив Андрея Константиновича вздрогнуть и широко распахнуть глаза. – Теперь будешь знать, что чувствую я. Сможешь смотреть моими глазами. Может быть, это поможет тебе окончательно поверить, что ты нужен мне не из каких-то меркантильных соображений. Ну, а плакать-то зачем?..
====== Глава 113. Второй виток спирали ======
– Лапуся, хорош в снегу валяться – простудишься! – нахмурился Роман, нависая тёмным силуэтом над Бергером, который, рухнув навзничь в сугроб, мечтательно созерцал устремлённые ввысь кроны деревьев.
– Он такой пушистый, – Бергер глубоко вздохнул и блаженно прикрыл глаза. – Ты даже не представляешь себе, как здорово так лежать!
– Полежал – и хватит, – отрезал Роман, подхватывая Кирилла под мышки.
– Да что ты, как… не знаю кто! Куропатки вообще в снегу спят!
– Ты не куропатка, – ехидно прищурился Роман, ставя Бергера на ноги и принимаясь отряхивать его. – Или я чего-то не знаю?
– Ты много чего не знаешь! – мстительно заметил на это Бергер и побрёл по лесной тропинке дальше.
– Вот таких вот слов при мне лучше не произносить, – вежливо предостерёг его Роман.
Кирилл покосился на него насмешливо:
– Ты этого не переживёшь? Да?
– Я приму это, как руководство к действию…
– Лучше б ты мои советы принимал, как руководство к действию! – вздохнул Бергер.
– Так-так-так… Чем это мы опять недовольны? – заинтересовался Роман и, догнав Кирилла, взял его под руку, чтобы строптивый ботаник не имел возможности сбежать от ответа.
Кирилла это позабавило:
– Глядя на тебя, можно подумать, что ты озабочен исключительно проблемой своего духовного роста!
– А чем я, на твой взгляд, озабочен?
– Ты не озабочен – ты объят безумием. Впрочем, как и прежде, как и всегда…
Роман не стал спорить. Он глубоко задумался, и некоторое время они так и шли с Бергером – неспешно, под ручку, прогулочным шагом… Пока Роман не обнаружил, что под ногами уже не утоптанная снежная лесная тропинка, а золотисто подсвеченные солнцем белые каменные плиты.
– Опять шалим, Лапуся? – ласково прищурился Роман.
– Поверь, ты сам этого захотел! – со смехом заверил его Бергер.
– Допустим… И что это за место?
– Вторая ступень. Второй виток спирали.
– «Вайомер Элохим: йехи ракиа бетох аммайим, вихи мавдиль бейн майим ламайим…» (1), – тут же припомнил Роман библейские строки.
1 «И сказал Бог: да будет твердь посреди вод, и да отделяет она воду от воды» – (древнеевр.). Быт. 1,6.
– Ага, – радостно согласился Бергер.
– У-ти, Пуся, – умилился Роман. – «Ага»… В чём смысл, я хочу знать!
– Хочешь – значит, узнаешь! – лучезарно улыбнулся ему Кирилл и толкнул резную деревянную калитку, ведущую в буйно разросшийся южный сад.
Роман оглянулся перед тем как ступить на выложенную глиняными плитками дорожку: это, безусловно, был город – только очень тихий, заросший по самые крыши зеленью, увитый плющом и цветами. А, может, именно эта часть города, стоящего на холме, была каким-то особо уединённым местом…
В доме даже воздух был благостным, обволакивающе-уютным, пропитанным стойким ароматом любви и счастья. Тихо поскрипывала под ногами деревянная лестница с резными перилами, неслышно распахнулась ведущая в библиотеку дверь…
– Исаак Израилевич?!! Вы что здесь делаете?!. И… Вы?!!! Я до сих пор не знаю Вашего имени!.. – Роман прожигал яростным взглядом мирно поднявшихся ему навстречу Мюнцера и того самого благообразного старца с орлиным носом, который некогда вручил ему Ключ.