Роман сразу понял, что его новый дар – следствие вмешательства патрона. И быстро сообразил, что новая способность даёт ему в руки ниточки, необходимые для манипуляции любым человеком. А уж возможность влезать в натальную карту – серьёзное оружие! Какой опасный, какой соблазнительный подарок…
Роман покосился на Викентия Сигизмундовича. Тот увлечённо беседовал с Олегом Ивановичем – главврачом больницы, где работал Панарин. От этого гостя Роману достался роскошно изданный анатомический атлас и рассказ о том, как в детстве – они с Радзинским, оказывается, росли в одном дворе – Викентий Сигизмундович спас ему жизнь, вытащив из омута, в который будущий врач прыгнул по дурости на спор – (неудивительно, при таких аспектах Нептуна и Марса!). Олег Иванович, как выяснилось, особо выдающимися экстрасенсорными способностями не обладал, и этот факт причинял ему немало страданий. Глядя на фантастические возможности Аверина и Радзинского, а теперь ещё и Панарина, он мучился от осознания собственной ущербности, которую, относясь к себе со всей возможной строгостью, принимал за банальную зависть, и ужасно стыдился этого низменного чувства. То, что Олег Иванович был потрясающим диагностом, который с первого взгляда безошибочно определял причину болезни самого сложного пациента, упорно не воспринималось им как дар – он искренне считал эту свою способность результатом профессионализма. Умом он понимал, что духовный уровень и наличие эффектных способностей совсем не обязательно находятся в прямой связи друг с другом, но сердцем… – сердце его страдало. А, может, это было глупое эго?
Роман вздохнул и отвёл глаза: он панически боялся узнать о слабостях или, не дай Бог, пороках Радзинского, а ещё меньше – Аверина. Он и не предполагал, что они настолько идеальны в его представлении. А Бергер? Да он, вообще, святой!
– Ты очень напряжён, – раздался над ухом голос Николая Николаевича. – Викентий уже устал шутить по этому поводу с гостями. Уже практически все засекли идущий от тебя мощный негатив и выразили свою обеспокоенность этим фактом. Давай я тебя отсюда эвакуирую. Например, помогу отнести подарки в комнату – их уже целая гора! – Аверин принялся нагружать мрачного, безмолвно-покорного Романа свёртками, коробками и пакетами, а оставшееся сгрёб сам и двинулся к двери.
Перед ними немедленно выросла атлетическая фигура Радзинского.
– Николенька, ты надорвёшься! – озабоченно пробасил он.
– Кеш, я сам! Ну, ради Бога! Просто открой мне дверь! – отбиваясь от его настойчивых попыток отнять хотя бы часть груза, с отчаянием восклицал Николай Николаевич. Радзинский покачал головой и с усмешкой исполнил его просьбу.
Наконец удалось вырваться из наполненного людьми помещения, и затворившаяся за ними дверь комнаты отсекла звуки чужих голосов. Аверин сгрузил подарки Роману на постель и тихонько засмеялся:
– Боже мой! Сколько тебе надарили конфет! Не иначе как все желают, чтобы твоя жизнь стала слаще…
Роман избавился от своей ноши, увеличив гору подарков на постели вдвое.
– Заберите их себе. Я конфеты всё равно не ем, – равнодушно отозвался он.
– Ну, уж нет! Тебе есть, кого угощать! Разве я не прав? – покачал головой Аверин, аккуратной стопкой складывая коробки на столе.
Роман с тоской посмотрел на его тонкие изящные запястья и точёные кисти рук, ужасно напоминающие ему Бергера – нет, ему некого угощать, потому что неизвестно, когда они с Кириллом теперь увидятся. Скорее всего, уже в школе… Как же ему не хватает Бергера!!!
– К тому же, зная о моей постыдной слабости к сладкому, мне преподнесли втрое больше, – с улыбкой добавил Аверин, вылавливая из кучи подарков последнюю конфетную коробку.
Роман непроизвольно вздрогнул, услышав слово «слабость».
– Вы идите. Я тут посижу. Что-то я устал. От общества.
– И вовсе ты не устал, – безжалостно разоблачил его учитель. – Ты – как бы это помягче выразиться – нахлебался всякой грязи до тошноты. Трудно было не заметить, как ты откровенно сканировал каждого, кто подходил к тебе с поздравлениями и кривился так, будто вынужден общаться с отбросами общества.
– Я не виноват! – немедленно огрызнулся Роман. – Я ничего не делал! Стоит мне на кого-то посмотреть, как я всё про него знаю – весь компромат. Безо всяких сознательных усилий с моей стороны!
Николай Николаевич скрестил руки на груди и склонил голову набок, сочувственно разглядывая искренне возмущённого подростка. Его красиво очерченные губы дрогнули от едва заметной улыбки.
– Рома, эта болезнь очень легко лечится – смирением. Вот смотришь ты на человека и понимаешь, что он, к примеру, сплетник. Так ты сразу себя – мордой об стол – мол, я ещё хуже! Какое мне дело до чужих грехов? Со своими бы разобраться! Он – злопыхательствует, но никого не убил, а я… Напомнить тебе, Рома, чем вы с Рудневым занимались?
Настроение Романа, и так неважное, сразу резко упало ниже критической отметки. Стало так тошно! Он рухнул на постель Бергера лицом вниз и накрыл голову подушкой.
– Ром, давай вернёмся к гостям, – тихо попросил Николай Николаевич с совершенно бергеровскими интонациями в голосе и погладил подростка по спине между лопаток. Он сел в кресло и придвинулся поближе к кровати. – Пусть информация идёт, а ты её не цепляй. Она тебе нужна? Нет. Ну, так и говори себе!.. Пойдём! Я тебе в качестве противоядия про каждого что-нибудь хорошее расскажу. Ты учти, что от твоего состояния, от частоты твоих вибраций зависит и восприятие. Ты же знаешь, что, когда человек влюблён, ему всё вокруг кажется сказочно прекрасным. Вот и влюбись! Смотри на всех с любовью!..
Роман выглянул из-под подушки и окинул учителя скептическим взглядом.
– И что ты вбил себе в голову, что не любишь сладкое? – с подозрительным энтузиазмом продолжил Николай Николаевич, стаскивая с романовой головы подушку и отбрасывая её подальше. – Шоколад отлично снимает стресс, – он вынул из стопки на столе коробку конфет и решительно разорвал прозрачную упаковку. – М-м-м… Обожаю сливочную начинку! – он спрятал конфету за щекой и поставил коробку под нос Роману. – Попробуй!
Роман, вздыхая, выбрал конфету в виде розочки и отправил её в рот. Сладко. Не то, чтобы приторно, но – чересчур. Пахнет празднично – это правда. Ну, тонизирует – да. Попробовать что ли ещё для чистоты эксперимента? Вот эту – овальную… Эта, пожалуй, получше. Начинка у неё фруктовая, кисленькая. Можно съесть ещё одну такую. А вот эти квадратные интересно с чем? Шоколадная начинка – горьковатая и с привкусом коньяка – эти, надо признать, самые удачные…
– Может, чаю? – с улыбкой поинтересовался Николай Николаевич, когда конфетная коробка опустела уже наполовину. Серые глаза учителя лукаво сияли.
Роман замер с очередной конфетой в руке: он забыл о присутствии Аверина! Интересно, он только выглядит перед ним, как сумасшедший или… Похоже, все эти манипуляции с сознанием дорого ему обходятся!
– Пойдёмте, – криво усмехнулся он, отодвигая коробку и садясь на постели. – Мне срочно надо заесть это чем-то солёным...
====== Глава 117. Масонский заговор ======
Возвращение Романа было тут же замечено.
– За стол, юноша! За стол! – чьи-то сильные пальцы сомкнулись на его предплечье. «Анатолий Иванович Вершинин, – услужливо подсказала память. – Преподаёт в МГИМО. Служит в «органах». Козерог. Карта вполне себе гармоничная, но сильная – много соединений планет. Циничен – сверх всякой меры. Подарил золотой Parker. Сказал – пригодится, потому что стану важным человеком. В активе – гипноз и набор каких-то подозрительных психотехник».
Анатолий Иванович, крепко обнимая Романа одной рукой за плечи, налил ему тем временем вина и подмигнул, протягивая полный бокал: