– Извини, – прошептал сияющий Бергер, когда Роман вернулся на своё место, – У меня с химией не очень…
Роман метнул в него злобный взгляд и процедил сквозь зубы:
– Я тебя вообще ни о чём не просил.
Бергер пожал плечами и уткнулся в учебник. Видно было, что он по-настоящему обиделся. Ну и пусть.
После звонка Бергер всё ещё продолжал дуться. Выглядело это очень смешно. Он демонстративно не замечал Романа, старательно хмурился и чуть не плакал, тщетно пытаясь сложить в сумку школьные принадлежности, которые поочерёдно валились у него из рук. Это душераздирающее зрелище смягчило даже чёрствое сердце Князева, который злился-то на себя, а не на этого тихоню. Ну, сорвался… Чего обижаться-то?
Он догнал Бергера в коридоре и потянул сзади за сумку.
– Торопишься к своему Санта-Клаусу? – усмехнулся Роман.
– Кому? – тон такой холодный и смотрит, как на пустое место.
Роман понял, что ляпнул лишнее. Не рассказывать же ему теперь про «Деда Мороза».
– Ну представь: очки ему, парик, бороду… Будет вылитый Санта-Клаус.
Бергер ещё больше нахмурился, а потом неожиданно расхохотался. Причём смеялся он таким счастливым смехом и так по-детски, что Князев мгновенно ему всё простил.
– Ты знаешь, он читает в очках, – всхлипывал Кирилл, – Дальнозоркость, наверное… Правда, похож. Надо будет ему колпачок подарить.
– А тебе – медаль. За спасение утопающих. Точнее, за попытку… – подольстился Роман.
– Ну, я же ботаник, а не химик, – сдержанно ответил Кирилл.
Теперь засмеялись уже оба: захохотали на весь коридор, согнувшись от смеха пополам. Когда на них стали оглядываться, Роман оттащил Бергера к окну. Отдышавшись, он по какому-то вдохновению вдруг похлопал Кирилла по плечу и прямо спросил:
– Ну, а теперь колись, дружок. Чего Аверин от тебя хочет?
– А я откуда знаю?
– Будем делать из меня дурака?
Бергер молчал и с большим интересом его разглядывал. Глаза у него были такие синие-синие и, казалось, светились, как два рентгеновских луча.
– Я могу у него спросить. Специально для тебя, – улыбаясь, сказал он. – Раз уж ты сам боишься.
– Это он тебе сказал? – вскинулся Роман.
– Это ты сказал.
Когда до Романа дошёл смысл этих слов, он просто взорвался.
– Знаешь, я ведь тоже могу у тебя в мозгах покопаться! – прошипел он.
– Да не копался я нигде! Просто слушал… – удивился Бергер.
– А есть разница?
– Залезу я в твою сумку без разрешения или ты сам мне что-нибудь оттуда вынешь и отдашь. Есть разница или нет?
– Допустим… И что я тебе ещё… говорил? – как можно небрежнее спросил Роман.
Кирилл ответил не сразу. Поулыбался.
– Да всё больше ругался.
Роман не нашёлся, что на это ответить, но почему-то поверил и поэтому промолчал.
– Пойдём? На урок. – Прервал молчание Бергер.
– А может, продолжим наш интересный разговор? По-моему, нам есть о чём побеседовать.
– Ты что?! Уроки я прогуливать не стану!
– Что ж ты такой… правильный?
Кирилл не ответил и спокойно ждал продолжения.
– Ладно, значит, ты запрещаешь мне прогуливать урок?
– Не запрещаю, а советую…
– Хорошо. Я последую твоему «совету». Но после уроков ты расскажешь мне всё, о чём я тебя спрошу.
– Прямо всё-всё?
– О себе и об Аверине.
– Хорошо, обещаю, что после уроков я расскажу тебе всё, что ты захочешь узнать по заявленной проблеме.
– Что ж, – вздохнул Роман, сознавая, что вряд ли после такого потрясения сумеет сосредоточиться на алгебре, – тогда пойдём. Кстати, ты по математике тоже «не очень», как я понимаю? Хорошо бы знать заранее.
– Пожалуй.
– Гуманитарий… – презрительно бросил Князев.
– Ты можно подумать энциклопедист…
– Я, между прочим, отличник!
– Знаю я, за счёт чего ты отличник…
Роман притормозил:
– А тебе не кажется, что это опасно для жизни – так много знать?
– Только сунься!
– И что ты мне сделаешь?
– Превращу тебя в крысу…
====== Глава 19. Контакт ======
Сразу после уроков пообщаться не получилось. Бергер Романа просто кинул. Виновато глядя на него своими ясными глазами, сказал, что дал своё обещание, не подумав, и если он задержится после занятий в школе, то мама очень рассердится. Так и сказал почтительно – «рассердится», вызвав этим в душе Романа бурю невнятных эмоций от изумления до возмущения. А поскольку идти им нужно было в разные стороны, даже по дороге домой поговорить они не могли. Не провожать же Бергера, как девицу!
Роман очень разозлился. Хотел гордо уйти, предварительно пнув что-нибудь из школьного имущества, однако чудовищным усилием воли сдержался и любезно спросил, не пожалует ли господин Бергер к нему в гости ближе к вечеру. На что получил честный ответ: «Постараюсь». На том и расстались.
В ожидании звонка от своего благонамеренного одноклассника Роман так волновался, что не мог ни есть, ни пить, ни тем более делать домашнее задание. Столько лет почти каждый день он проходил мимо возможности пообщаться с себе подобным и – подумать только! – не замечал этого! Это просто не умещается в голове. Прости, Бергер! И приходи, пожалуйста, побыстрее!
О, Боже! – Роман мерил комнату широкими шагами – да если им с Бергером удастся найти общий язык, возможно, Роман решится и покажет ему диск. Он сам уже узнал об этой вещи, наверное, всё, что мог, и в данный момент явно зашёл в тупик. Но, кто знает, может быть, Бергеру удастся получить ещё какую-нибудь информацию. Они настолько непохожи. Трудно даже представить, какими ещё, помимо уже обнаруженных, талантами обладает этот тихий мальчик.
К счастью, Кирилл позвонил довольно скоро и также быстро явился. От предложенного чая отказался, покорно сел в кресло и зачем-то прижал к себе лежавшую там же подушку, обхватив её обеими руками. Создавалось впечатление, что он защищается. Против обыкновения, он даже не улыбался и глядел на Романа несчастными глазами.
– У тебя что-то случилось? – Роман подтащил поближе к креслу пуфик и уселся, как на допросе, прямо напротив Бергера.
Кирилл помотал головой.
– Нет? Тогда чего такой печальный?
– Рома, ты не мог бы, не так активно на меня нападать? – собравшись с духом выдал он.
– Я на тебя нападаю? – искренне удивился Роман.
– Ты мне просто мозг выносишь, – признался Бергер. – Я уже узнал о себе столько нового… Нелицеприятного… И потом, у тебя столько вопросов! И все не по делу.
– То есть?!..
– Ты беспрестанно спрашиваешь про второго, а я ничего о нём не знаю. А с Николаем Николаевичем мы просто дружим. И он ничего от меня не хочет. И от тебя, насколько я знаю, тоже. Он вообще никогда при мне не упоминал твоего имени. Потом, ты постоянно жалуешься на какого-то Руднева… (Можно я опущу эпитеты, которыми ты его награждаешь?) Говоришь, что он тебя использует, что ты от него устал, и одновременно возмущаешься, что он мало уделяет тебе внимания. Вообще, ты постоянно чем-то недоволен: и мной, и своим Рудневым, и погодой, и тем, что время медленно движется, и тем, что телефон слишком громко звонит, и тем, что шнурки не завязываются, и что чай слишком горячий, а ветер слишком холодный. И всё это пересыпано самой изощрённой бранью, которую я не могу больше выносить.
Роман ошеломлённо молчал, обуреваемый невероятным количеством самых противоречивых мыслей и чувств. Он хотел что-нибудь сказать и боялся сказать лишнее. Он вообще не знал, надо ли теперь говорить и как перестать думать. Каким образом остановить этот поток сознания, который бессвязными образами затопил его мозг, и он теперь не был уверен, что только его собственный. Ощущение было такое, будто он распался на молекулы и никак не может вынырнуть из первобытного хаоса.
– Давай уже поговорим, – терпеливо сказал Кирилл. – Вслух. Иначе мой мозг сейчас взорвётся.
Но Романа словно заклинило. Он, сжав зубы, смотрел на Бергера так, будто тот пытался заставить его выдать государственную тайну.
– Хорошо, – великодушно пришёл ему на помощь Кирилл. – Я буду говорить, а ты – внимательно меня слушать. Когда ты слушаешь, ты, по крайней мере, молчишь.