Вцепившись в свои иссиня-чёрные волосы и закрыв глаза, Руднев, по-турецки сидевший на диване, покачивался взад и вперёд, как человек в последней стадии то ли отчаяния, то ли нечеловеческой усталости. На журнальном столике перед ним в творческом беспорядке были разбросаны пестреющие красными и синими линиями аспектов натальные карты, астрологические таблицы и расчёты. На экране ноутбука светился всё тот же зодиакальный круг, разделённый на двенадцать неравномерных домов и пересечённый контрастными обозначениями текущих планетных соотношений.
Поднявшись так резко, как будто его вытолкнуло пружиной, Руднев принялся бесцельно бродить по периметру белоснежного пушистого ковра. Пару раз он останавливался и раздражённо ударял кулаком в стену.
Как можно было не заметить такого явного указания?! Как можно было так расслабиться и пропустить такую идеальную кандидатуру?! Кретин! На что ты потратил последние полгода?!!
Устав метаться по комнате, Руднев тяжело опустился в кресло и отчаянно пожалел, что в доме нет секретарши, которой можно щёлкнуть пальцами и небрежно крикнуть «кофе!». Кофе пришлось сварить самому: вытерпеть зубодробительный вой кофемолки и всю ту череду раздражающе монотонных действий, которые были бесконечно ему ненавистны, и под занавес – не позволить себе бросить в мойке грязную посуду.
Пожалуй, можно плеснуть в кофе коньяку. Ничего серьёзного делать сегодня уже не придётся. Но сначала нужно убрать с глаз долой все бумаги, особенно эту карту, помеченную в углу «Кн. Р.», к которой всё время приклеивается взгляд, напоминая о собственном позорном промахе.
Удивительно, ведь в тот самый момент, когда он впервые увидел этого мальчишку, он уже тогда всё знал! Он начал приручать его с конкретной целью! А потом… Словно глаза отвели… Хотя, чего уж там – так всё и было. И даже известно, кто постарался сбить его со следа. Радзинский – патлатая сволочь! Единственный раз довелось с ним столкнуться – много лет назад. Проклятый Карабас, наверно, его и не запомнил. Но почему-то уже тогда Руднев возненавидел этот снисходительный взгляд, эти небрежно подобранные резинкой длинные седые волосы и шейный платок вместо галстука под воротником рубашки.
Нехорошее чувство, что Радзинский неспроста позволил ему, наконец, узреть очевидное, вызывало интенсивное разлитие желчи и предчувствие грядущего чудовищного унижения. Если бы он не ждал так долго! Возможно, тогда не оказался бы в таком глубоком нокауте. Похоже, опцию «осторожность» следовало отключить давным-давно. Столько лет он был – до отвращения к себе – умеренным, рассудительным и трезвомыслящим. Странно, что маньяк внутри него до сих пор не умер от такого сурового поста. Руднев усмехнулся: может, это означает, что хватит издеваться над собой? Кто спросит с него за неосторожные клятвы? Ведь он давал их самому себе…
Он с сожалением взглянул на остывающий кофе: вероятно, капля алкоголя не повредит, но зачем рисковать… Со вздохом потянулся он к телефону. Уже за полночь, но мальчишка не спит, это точно. Он такой же ненормальный, как и его «босс».
– Доброй ночи, мой мальчик. Не мог бы ты подсказать мне поточнее, на какой части тела господин Радзинский свои ниточки у тебя закрепил?
Молчание. Как приятно застать противника врасплох!..
– Я …не знаю. Я ведь Вам уже говорил…
Врёт. Очевидно, подарок Радзинского пришёлся ему по вкусу. Скорее всего, так он чувствует себя защищённым. Но именно это и не устраивает твоего босса в данный момент, Роман Аркадьич…
– Очень жаль. Это облегчило бы мне задачу. Ну что ж, попробую сам поискать. Надо же, наконец, освободить тебя из этой паутины!
Как же мы заволновались! Ну-ну, давай же, покажи мне. Ах, браслетик! Чудесно…
– Вы собираетесь заочно это сделать? Может, когда я в контору приеду…
– Да нет, не беспокойся, Роман Аркадьич, я так справлюсь. Ну, извини, что от дела тебя оторвал. Я вижу, ты пытаешься вспомнить, что на твоём диске было начертано. Честно говоря, мне непонятно, зачем столько мучиться, если у меня можно спросить. Обратился бы ко мне, я бы тебе всё в подробностях рассказал… У меня и схемка сохранилась. Но не смею навязываться. Спокойной ночи, мой дорогой.
М-да, Рома. Как об стенку горох. Не можешь ты перестать думать об этой гадкой штуке. Впрочем, как и предполагалось. Ну, ничего, я знаю, чем тебя поманить так, что ты всё на свете забудешь! И Радзинский не сможет тебя удержать, потому что голос крови сильнее занудного зова разума. Особенно, если разум этот чужой, а в твоей собственной голове при этом томительно плещется безумие.
Итак, приступим. Нитки закреплены на правой руке. Сейчас мы их аккуратненько разрежем и снимем эту гадость. Ух ты! Симпатичный браслетик! Со вкусом так сделан. Правда, в этническом стиле… Прости, Рома, но фолк – это не твоё. Тебе бы пошло что-нибудь готическое. С твоей-то энергетикой… Чёрт! Эта штука завязана на кого-то ещё! Кого-то очень сильного. М-м-м, как же больно! Похоже, это ожёг. Так, спокойно. Перчатки. Кто же так яростно тебя защищает, Рома? Ведь это точно не Радзинский. Его я за сотню вёрст почую. Давай, будь хорошим мальчиком и помоги своему боссу. Я же должен избавить тебя от этой вещицы. Хотя уже и не надо. Та-а-ак, вот за эту ниточку подцепим и…
Руднев с удовлетворением наблюдал, как оказавшиеся на свободе нити рассыпались в воздухе и медленно растаяли мерцающими волокнами света. Придётся пока забыть про горящую от ожога ладонь, уже покрывшуюся не слишком эстетичными волдырями. Пока Радзинский не очухался, нужно ещё кое-что предпринять. Проверить свою догадку. Когда ещё удастся добраться до самой сердцевины твоего существа, Роман Аркадьич…
Руднев собрался и совершенно безжалостно вторгся в сознание ощутимо растерянного и временно беззащитного подростка.
Перед ним змеился лабиринт коридоров и сотни надёжно запертых крепких дверей. «Вот оно что! Кто же это так над тобой поработал?» – искренне удивился Руднев. И решительно обратился к своему компаньону: «Послушай меня, Рома. Я хочу помочь тебе. Не бойся. Открой мне свой разум. Смотри: я срываю удерживающие тебя печати – одну за другой. Тебе позволено всё. Кто-то сказал тебе, что это не так? Забудь». Он начал методично срывать тяжёлые, прочные замки. В какой-то момент Руднев почувствовал, что Роман внутренне дрогнул, но сопротивляться не стал. Хороший мальчик. Посмотрим, как теперь твои самозваные опекуны, Рома, с тобой справятся. Руднев удовлетворённо вздохнул и вынырнул на поверхность.
А сейчас пора заняться своей рукой. Кажется, в аптечке был спрей от ожогов. И потом можно будет выпить. И не кофе, а просто выпить. Чего-нибудь очень-очень-очень крепкого.
====== Глава 37. Обещание ======
Склонившись над освещённым лампой столом, Роман пытался – в который уже раз! – по памяти зарисовать все надписи и знаки, что были на диске. К сожалению, воспоминания оказались очень скудными. Ну да, он же тогда не знал иврита, и экзотические буквы ничего ему не говорили. Обидно. И почему он не скопировал эти символы, пока диск был ещё у него? Расслабился. Не предусмотрел…
Интересно, а Бергер что-нибудь помнит? Успел он тогда хоть что-то перевести? Вот Радзинский наверняка досконально изучил диск, пока с ним, как выяснилось, «работал». Сходить что ли к нему? Поскандалить? И на Руднева заодно пожаловаться…
Господи, как странно жизнь-то повернулась! Ещё полгода назад он был предоставлен самому себе. Мечтал о невозможном. Чувствовал себя королём. И за такой короткий промежуток времени он умудрился: попасть в рабство к Рудневу (причём по собственной инициативе), окончательно запутаться в паутине Радзинского и толстой цепью приковать себя к совершенно чужому и ненужному человеку (кто ж знал, что Ключом окажется Бергер!). Воистину: пока не потеряешь, не оценишь! Куда теперь деваться? Единственный выход – довести дело до конца. Во что бы то ни стало добраться до конечной точки маршрута. Тогда можно будет сразу всем сделать ручкой. «Чао!», как говорит шеф.