Однако, как ни интересно было наблюдать за охотой длиннохвостых пылеедов, сейчас предстояла иная забава. И дичью в ней, похоже, должны были стать мы сами.
– Ну-у?! – начал грозный каан, внимательно осмотрев своих пленников. – Что вы можете представить мне в свое оправдание?
– Речь идет о мзде, – пояснил замерший рядом с нами навытяжку толмач, не смевший оставить боевой пост без приказа высшего командования.
– Да я уж чисто понял, – хмыкнул Вадюня. – Слышь, уважаемый, – без обиняков начал он, упреждая мою попытку развести многоходовую дипломатию, – в натуре, что за елы-палы?! Мы, между прочим, не понты сюда колотить приехали. У нас чисто госзаказ, этот самый, бармалейский. Давай разберемся по понятиям! Лаве так лаве, но не надо нам мозги лечить, не держи нас за бакланов!
Толмач ошарашено поглядел на меня, явно прося поддержки. Уж не знаю, благодаря какому волшебству мы могли общаться с местными жителями на их языке, но повлиять на речь моего соратника никакие чары были не способны. А между тем в обязанности толмача входило не только разъяснять местные нравы, но и переводить речь пленников на доступный начальственному уху язык.
– Мой друг говорит, – тихо пояснил я, – что он с почтением готов выслушать требования вельможного мздоимца и решить дело по справедливости.
Переводчик с облегчением озвучил мою версию Вадькиной тирады, делая паузы между фразами, чтобы дать сановному Юшке досконально уяснить смысл услышанного. Каан вальяжно прошелся по «кабинету», плотно уставленному ларями, резными столами и обитыми бархатом табуретами.
– Толмач уже довел до вас, в чем вы обвиняетесь, – не столько спрашивая, сколько утверждая, произнес он.
– Ну, типа да, – кивнул Ратников, и я молча последовал его примеру. – И че?
– К этому списку я добавлю еще одно обвинение. Обвинение в недаче мзды должностному лицу при исполнении обязанностей.
– Так ведь нет такого уложения, – едва слышно, должно быть, для самого себя, проговорил оторопевший мелкий мздоимец. Однако, как он ни тщился, слова его были услышаны грозным начальством.
– Нет?! Стало быть, будет! Сегодня же внесу новое уложение государю. Пускай порадуется! На то мы, думные радники, и посажены, чтобы государя-надежу думой своей радовать. А ты вообще нишкни! Нашел, перед кем рот-то разевать!
– Но так сегодня-то уложения нет! – подхватил я слабенький козырь, подброшенный мне младшим братом-словоносцем.
– А вас сегодня судить и не будут, – успокоил меня сатрап. – Ежели мзду на месте не дали, стало быть: неуважение к власти – раз; преступная волокита – два; а все вместе опять-таки выходит прямой убыток Прихвостневому уряду. – Он посмотрел на каждого из нас в упор. – Тут, глядишь, и до цареубийственного заговора недалеко. Вы не к Красным ли Демонятам тайно прокрадывались, а?
Я едва скрыл улыбку. Сколько раз на допросе подозреваемого мне самому приходилось пускать в ход подобную уловку, выдвигая грозные обвинения подследственному едва ли не в пособничестве Иоанну Грозному при убиении оным собственного сына.
– Понятно-понятно, – закивал я. – А так, чтоб без суда?
– Ну-у, – заулыбался каан, – если по отдельности считать за каждое преступление, то, ясное дело, много набегает. Но поскольку вы, как утверждаете, гости нашей страны, в знак дружбы и добрососедских отношений, возьмем, пожалуй, по-малому, единым разом. Синий конь ваш, кстати, мурлюкской породы? – небрежно поинтересовался глава Союза кланов.
– Джапанской, – мрачно отозвался Вадим, предчувствуя недоброе.
– Надо же, – удивленно покачал головой сановник, – я о такой державе и не слыхивал никогда. Какие только страны в мире бывают! Ну да ладно, полагаю, ваши кони вполне достойная плата в возмещение того убытка, который вы своим непочтением к нашим законам, надеюсь, не злокозненным, посмели высказать.
– А болтов тачку не хо-хо? – Насупившийся Ратников сжал кулаки и грозно сделал шаг вперед.
– В темницу!!! – гаркнул вельможа, не дожидаясь перевода, и притаившаяся за дверями стража ринулась на нас, подобно горной лавине.
Темница потому и называется темницей, что в ней ни черта не видно. Небольшой квадратик решетки высоко над головой, едва озаряемый далеким факелом, вот и все освещение. Честно говоря, перед тем как попасть сюда, мы отвели душу на страже. Полагаю, столь непочтительное отношение тоже должно было обойтись недешево, но зато как ласкает слух, как жизнеутверждающе звучит в такой обстановке хруст ломаемой руки противника и хлюпанье свернутого носа! Правда, нам все-таки досталось больше всех. Но держались мы, черт возьми, долго!
– Ядреный корень! – отрывая голову от пола и с трудом ворочая языком, пробормотал я. – Интересно, где это мы находимся? Кто бы рассказал?
– Мы-м-м… – раздалось из дальнего угла нашего нового обиталища. – М… м-м… м-м-м!..
Вадим, валявшийся ближе к источнику звука, пристально вгляделся в темноту, стараясь рассмотреть собрата по несчастью. Вгляделся… Еще внимательнее вгляделся… И попытался шарахнуться в сторону:
– А-а-а!.. Клин, ты только посмотри, что эти мурлюки с собачкой сделали!!!
Глава 5. Сказ о том, что пёс его знает
Со временем глаза привыкли к царившему в подземелье мраку, но свыкнуться с тем, что довелось увидеть, наши мозги отказывались наотрез. В углу на ржавой железной цепи, вмурованной в стену, сидел, вернее, сидело некто, в котором, как мы ни силились, не могли опознать что-либо знакомое, хотя бы по детским сказкам. Внешне существо напоминало собаку, тут Вадим не ошибся. Однако собаку довольно нескладную. Длинные тонкие ноги, поджарое, непонятной окраски туловище, да плюс к этому мохнатый хвост калачом. И все бы ничего, да вот только вместо пёсьей морды у этого, уж не знаю кого, находилась человеческая голова с длинными, острыми, покрытыми шерстью ушами. Пасть, вернее рот, нашего сокамерника был плотно заткнут деревянным кляпом, крепившимся с помощью железного обруча с замком на затылке.
– Да уж! – Раньше меня обретя способность двигаться, Вадюня обошел кругом цепного товарища по несчастью, внимательно оглядывая его со всех сторон. – Эт-то они по-доброму.
– М-м-м! – вновь загудел заключенный, вертя головой, торчавшей из строгого ошейника.
– Ну-тка! – Ратников взялся за замок, пощупал половинки железного обруча, приклепанного к набухшей от сырости затычке, просунул пальцы в узкую щель между лицом несчастного пленника и металлом и, проговорив с натугой: «Потерпи малеха!», с силой потянул половинки обода в разные стороны. С мерзким звуком заклепки вылетели из своих мест, точно потревоженные мухи со старого огрызка.
– Все, свободен. – Он подкинул оставшиеся в руках железяки, скрепленные замком, видимо, примеряясь использовать данный трофей в качестве оружия.
– Темницы темен свод, – подвигав челюстями из стороны в сторону, наконец изрек пленник, обретший, благодаря стараниям моего друга, дар речи.
– Очень ценное замечание, – хмыкнул я.
– Но мрак еще не мрак. – Голос неведомого существа был удивительно чист и, я бы сказал, бархатист. В тоне чувствовалась жесткая уверенность человека, ведающего, о чем глаголет: – Всё не случайно. Камень капля точит. Измены нить пронзила светлый храм, но ей препоной сумрак небосклона. Всё заговор! Измена. Суета… Вот ось, вот «аз» и «ять»! Вот тень и камень!
Я напрягся, пытаясь уразуметь смысл услышанного. Освобожденный Вадимом от кляпа, говорилка представлял собой существо необычайное, но вместе с тем отнюдь не производил впечатление безумства.
– Свернулся путь змеею. Вы в норе! Случайность ли? Ответ непредсказуем. Скажите – да. Я вам отвечу – нет! Но истина лежит, тая дыханье…
Ах вот он о чем! Кажется, я начал понимать. Вадим же, судя по усиленному киванию в такт каждой произнесенной незнакомцем фразе, вообще воспринял все от первого до последнего слова.
– Благословенью Нычки скрепов нет. Вы – меч свободы, вы же длань защиты! Пришедши, чтобы быть, вы будьте им! Ничтожество пребудет постоянством!