— Что, правда глаза колет? — Криво усмехнулась Василиса, быстро смахнув рукавом сарафана пот, выступивший на лбу. — Нашу правду не задушишь, не убьёшь! Нашу правду распевает молодёжь!
— Какая правда, дурында малолетняя⁈ — Выкрикнула ведунья и хотела уже наговорить ещё много нелицеприятного про то, что племянница сама всех своих женихов разогнала, что и характер у неё ещё более несносный, но тут часы с кукушкой стали бить полночь, и поварёшка сама собой выскользнула из руки. — Скорей бросай фигурку медведя в котёл! — Взревела Медуза Горгоновна. — Быстрее! Вон он — под твоей ногой!
— Где⁈ — Растерянно завизжала Василиса. — Где этот ваш медведь⁈
— Быстрееее!
— Гдеее⁈
Девушка запрыгала на месте, несколько раз повернулась вокруг своей оси и, заметив оловянную фигурку на полу, нагнулась, схватила её и с последними звуками кукушки из часового механизма метнула в кипящую жидкость, которая тут же резко вспенилась.
— Успели, — устало улыбнулась ведунья. — Процесс пошёл. Всё, завтра ровно в 12 часов дня на базарной площади встречай своего сыщика. Всё, — пролепетала Горгоновна и вдруг заметила, что фигурка оловянного медведя неподвижно валяется на полу. — А ты, Василисушка, чего в котёл-то сейчас уронила?
— Спокойно, как в поваренной книге прописано, так и бросила, я своё дело знаю, — уверенно произнесла девушка, но, всё же скосив глаза на пол, заметила, что медведь в кипящее варево так и не попал. — Кхе, значит завтра в 12 часов на базарной площади? Тогда я домой пошла, выспаться нужно, привести себя в порядок, сделать причёску, щёки нарисовать, брови подвести, почистить сарафан.
На этих словах Василиса незаметным движением ноги пнула по оловянному медведю так, чтобы тот улетел куда-нибудь подальше. Однако фигурка из-за сложной и угловатой формы полетела не по прямой, а по дуге, и высочила точно под ноги любимой, но крайне нервной тёти Медузы Горгоновны.
— Только спокойствие, я всё могу объяснить, — тихим голоском пропищала юная хулиганка.
— Значит медведь здесь, — буркнула Горгоновна. — Лиса, вон валяется. Росомаха? Где росомаха? Аха, вон на полке стоит. Так это ты зайца что ли швырнула, дурында малолетняя?
— Я всё могу объяснить, — снова пискнула Василиса, сделав большие невинные глаза. — Кстати, не ошибается только тот, кто ничего не делает.
— Вот и наворотили мы с тобой дел, — криво усмехнулась ведунья. — Ладно, чему быть, того не миновать.
Младшего сержанта московской милиции Глеба Самоварова, после непродолжительных милицейских курсов, начальник РОВД майор Герман Киселёв уже на третий день решил бросить в бой, доверив ему персональное задание. Конечно, рановато было отпускать, недавно дембельнувшегося бойца пограничных войск, в свободное плавание, но вышестоящее начальство требовало повышение раскрываемости. Почти еженедельно первый секретарь московского горкома КПСС товарищ Виктор Гришин напоминал, что ровно через год столицу ждут самые грандиозные Олимпийские игры в Мире, и уронить высокую планку советской законности мы не имеем права. Ходили слухи, что сотрудники КГБ даже предложили вызвать на разговор самых авторитетных воров в законе и заключить с ними перемирие на срок проведения Олимпиады.
Медведеподобный Герман Мстиславович, сидя за столом в своём кабинете, пригладил поседевшие усы и, окинув взглядом безусого и безбородого белобрысого новичка, у которого на щёчках играл юношеский румянец, тяжело вздохнул.
— Я подобрал несколько дел, соответствующих твоей квалификации. — Похлопал он по трём тоненьким бумажным папкам. — Так что можешь приступать к выполнению служебных обязанностей. Только для начала возьми, что попроще.
— Понял вас, — заулыбался Самоваров, проявив две аккуратные ямочки на щеках. — Мне парни уже намекнули, что вы хотите поручить дело о нападении на инкассаторов на Чистопрудном бульваре? Я справлюсь!
— Правда? — Усмехнулся про себя майор Киселёв.
— Я всё уже продумал и решил, — зашептал младший сержант, — я внедрюсь в банду. Меня ведь пока никто в городе толком не знает. Пошатаюсь по пивным, прикинусь блатным, тыры-пыры, трали-вали, вы и глазом моргнуть не успеете, как пешка шагнёт в дамки.
Глеб Самоваров так разволновался, что махнув рукой, сбил, лежащую на столе служебную фуражку, которая просвистев по кабинету, словно неопознанный летающий объект, воткнулась в стопку служебных бумаг и разметала их по полу.