С этими словами он заглянул за дверь. В комнате на большой коробке спиной к окну, свесив вниз ноги и опустив голову на руки, полусидел-полулежал, Сэмми Крокетт. На каминной полке догорала оплывшая свеча, а на полу были рассыпаны листы газеты, до этого закрывавшие окно. Кроме Сэмми в помещении никого не было видно.
Детектив с сержантом завели своего пленника внутрь. Младший Кентиш узнал в нем бездельника-завсегдатая местных трактиров, который по совместительству был еще и известнейшим в округе мошенником, обманывающим людей на ставках в забегах.
— Кто тут у нас? Ах, это ты, Броуди? — сказал сержант. — Ну теперь-то ты у меня точно попался. Это дело тебе с рук не сойдет.
Сэмми Крокетт оживился. По словам юноши, обращались с ним неплохо, правда, Броуди постоянно пас его и время от времени бешено угрожал железным прутом, чтобы слушался и не шумел. Его нормально кормили, а самым неприятным моментом была невозможность переодеться.
Сержант Кентиш туго связал локти Броуди за его спиной, а другим концом веревки перевязал лодыжки. Затем он перекинул оставшуюся часть веревки через шею мошенника и перевязал запястья, после чего беспомощного негодяя усадили на кипу соломы, служившей Сэмми кроватью.
— Думаю, тебе будет не очень приятно, — сказал Кентиш, — пока не привыкнешь. Не можешь кричать и ходить, а еще не можешь взять себя в руки, уж я-то знаю. Возможно, ты еще проголодаешься, но тем лучше для твоего аппетита. Не думаю, что кто-то потревожит тебя до завтрашнего дня, пока наш приятель Дэнби здесь не появится. Но если захочешь, вместо этого мы можем прямо сейчас отвести тебя в тюрьму.
Так они и оставили Броуди, а Сэмми усадили с собой в старое ландо. Мальчик пошел в тапочках, взяв в руки свои шипованные бутсы.
— О, — сказал Хьютитт, — кажется, я знаю имя леди, которая дала тебе эти тапочки.
Крокетт выглядел пристыженным и возмущенным.
— Да, — сказал он, — они отлично все это между собой придумали. Но я ей отомщу, я…
— Тихо, тихо! — сказал Хьюитт, — нельзя говорить такие вещи о леди. Садись в повозку, мы отвезем тебя домой. Посмотрим, смогу ли я воспроизвести все твои приключения и не ошибиться. Сначала ты получил от мисс Вебб записку, в которой было сказано, что ты ошибаешься, думая, что она тобой пренебрегает, и на самом деле уже почти порвала с тем, — бросила того, — к кому ты так сильно ревновал. Это так?
— Ну, да, — ответил Крокетт и залился густой краской, — но я понятия не имею, как вам удалось это узнать.
— Далее в записке она попросила тебя в четверг избавиться от Стеглса на пару минут, чтобы вы смогли лично поговорить на тропинке за забором. А твои кроссовки на тонкой, как бумага, подошве без задника и с длинными шипами ужасно ранят ноги на твердом покрытии, не правда ли?
— О да, — в таких условиях и калекой стать недалеко. Всегда стараюсь по минимуму находиться в них на твердой поверхности.
— Они совершенно не похожи на обувь для крикета, я погляжу.
— Нисколько. В ботинках для крикета где угодно расхаживать можно!
— Итак, она это прекрасно знала — и я догадываюсь, кто ей об этом сказал, — и пообещала принести тебе новую пару тапочек и перекинуть их через забор, чтобы ты смог выйти.
— Это она вам все рассказала, да? — жалобно проныл Крокетт. — Вы не могли читать ее письма, я сам видел, как она его разорвала на маленькие кусочки и сложила их к себе в карман. Она сделала это, чтобы Стеглс случайно его не нашел.
— Ну, в любом случае ты на время избавился от Стеглса, тапочки к тебе действительно прилетели, и ты вышел на тропинку. Вы с ней дошли до конца дороги, где тебя схватили и силой усадили в повозку.
— Это все дело рук Броуди, — сказал Крокетт, — и еще одного парня, но я его не знаю. Но… что, это Хай-стрит в Пэтфилде?
Перед изумленными глазами юноши проплывали витрины знакомых магазинов.
— Конечно. А ты где думал?
— А… а где же вы меня нашли?
— В Пэтфилде, на Гранвилль-Роуд. Полагаю, они сказали тебе, что вы в другом городе?
— Сказали, что это Ньюстед-Хетч. На дорогу ушло три с лишним часа, а еще меня уложили на пол между сиденьями, чтобы я не мог видеть, куда мы едем.
— Сделали они это по двум причинам, — сказал Хьюитт. — Во-первых, чтобы запутать тебя и прикрыть людей, участвовавших в этом заговоре. А во-вторых, чтобы запереть тебя ночью, когда ничего не видно. Итак, думаю, я рассказал тебе все, о чем ты и сам прекрасно знаешь. Ну, а вот и «Заяц и Борзая» впереди. Мы притормозим здесь, а я схожу проведаю, все ли чисто на горизонте. Думается мне, что мистер Кентиш хотел бы привести тебя, не разводя особого шума.