Хьюитт вернулся очень скоро, чтобы проводить Крокетта в дом через задний ход. Детектив коротко, но емко проинструктировал хозяина трактира.
— Ничего не говорите об этом Стеглсу, — сказал он. — Придумайте что-нибудь, чтобы он вышел из дома. Поселите Крокетта в какую-нибудь другую спальню, и пускай ваш сын за ним присмотрит. А затем возвращайтесь сюда, и я расскажу вам все в деталях.
Сэмми Крокетт был официально передан в руки довольного сержанта Кентиша, после чего хозяин трактира вернулся к Хьюитту.
— А Дэнби знает, что он у нас? — спросил Кентиш. — Как ты это сделал?
— Дэнби пока еще не знает и, если повезет, то не узнает до самого завтрашнего забега. А тот, кто вас действительно продал, — это Стеглс.
— Стеглс?
— Да, Стеглс. Я подозревал его еще с самого начала, как только он ворвался с новостью о том, что Сэмми Крокетт пропал. Но вы — нет, полагаю?
— Нет. Он никогда не кривил душой, а в тот момент выглядел таким же потрясенным, как и все.
— Да, признаю, сыграл он очень неплохо. Но вот только в самой его истории было что-то подозрительное. Что он сказал? Крокетт пожаловался на холод и попросил свитер, за которым Стеглс отправился, не раздумывая. А теперь просто подумайте. Вы разбираетесь в таких вещах. Стал бы хоть один профессиональный тренер (каким, без сомнения, является Стеглс) при первой жалобе своего подопечного на прохладу со всех ног нестись домой за свитером, чтобы тот переоделся прямо на улице? Конечно же нет. Он обязательно отвел бы спортсмена в помещение, где тот смог бы сменить одежду без риска застудить себе что-нибудь. Далее, предположим, что Стеглс действительно был очень удивлен пропажей Крокетта, но разве при первом осмотре местности он не обнаружил бы открытую калитку и не рассказал бы вам об этом? Но он ничего подобного не сказал — мы сами наткнулись на незапертую дверь. Так что у меня с самого начала сложилось определенное впечатление о Стеглсе.
— Теперь все эти слова мне более, чем понятны, хотя, признаюсь, дошло не сразу. Но если Стеглс действительно решил меня продать, почему бы ему просто не накачать парнишку чем-нибудь до бессознательного состояния? Это сэкономило бы уйму усилий.
— Потому что Стеглс — хороший тренер, и пятнать свою репутацию уж точно не в его интересах. Потом сложно было бы объяснить, почему бегун под его опекой оказался чем-то отравлен. Так бы он точно подставил себя перед вами. Намного безопаснее было выкрасть мальчика. Так вся грязная работа переходила в руки других, а он оставался как бы ни при чем. Идем далее. Помните следы шипованных бутс Крокетта, которые мы обнаружили в нескольких ярдах от забора, где они резко обрывались?
— Да. Ты еще сказал, что он будто бы улетел, испарился.
— Но я был уверен, что мальчишка вышел именно через ту калитку. Он просто не смог бы иначе покинуть территорию, ведь единственный путь лежит через дом. Ну, не считая отпертой калитки. А поскольку следы его резко пропали и больше нигде по дороге не появлялись, я сразу понял, что Сэмми снял свои шипованные бутсы — возможно, во что-то переобулся, потому что опытный бегун никогда не подвергнет риску свои ступни и не пойдет босиком по земле. Обычные тапочки на мягкой плоской подошве не оставят никаких следов на шершавой гари, из которой сделана беговая дорожка, и уж тем более их невозможно заметить на твердой тропе за забором. Следы от шипованных бутс шли не напрямую к калитке, а в направлении забора, где они обрывались. Кто-то перебросил через забор тапочки, и Сэмми тут же в них переобулся. Мошенники все хорошо рассчитали и подготовились, чтобы мы не смогли отследить их путь.
Так и вышло. У калитки и дальше по тропе за забором никаких следов я найти не смог. Вы наверняка помните, что я послал Стеглса в «Коп» понаблюдать за ситуацией, — но это только для того, чтобы он не мешался. Затем я оставил вас и пошёл по тропе за забором в сторону Олд-Клинс, а потом назад к дороге. По пути я не нашёл совершенно ничего интересного, кроме этих обрывков письма, которые, кстати, сейчас находятся у меня в записной книжке. Несомненно, «мми» могло относиться и к «Джимми» с «Томми» в равной степени как и к «Сэмми», но их значимость глупо было бы отвергать только из-за такого совпадения. Конечно Крокетта выманили прямо с вашего двора, а не забрали силой, иначе на гари определенно остались бы следы сопротивления. А поскольку его просьба о свитере была лишь предлогом — ведь день был тёплым — должно быть, он заранее подготовился к уходу. Предположительно, он получил письмо. И вот перед нами обрывки послания. А теперь, в свете того, что я уже сказал, взгляните ещё раз на эти обрывки. Первое — «мми», с ним мы уже разобрались. Затем вот это «перебросим их чер-», то есть «через», что вероятно означает тапочки. Если соединить «плохо н» на предыдущей строке вот с этой частью, вполне может означать «плохо ногам». Все эти совпадения, накладываясь друг на друга, сделали доступным основной смысл письма, что отлично подтверждало предыдущие догадки. Но тут есть кое-что еще. Два оставшихся обрывка очевидно означают «уйти от него» и «прямо сейчас». Но есть ещё одна самая выделяющаяся часть со словами «ненавидеть его» — слово «ненавидеть» подчёркнуто. А кто, чтобы выделить негативное слово, станет его подчеркивать? Конечно же женщина. Письмо написано большими не очень ровными буквами; оно вполне может принадлежать перу полуобразованной барышни. И да — Сэмми выманила со двора именно женщина.