Лицо старика-красавца осветилось радостной, почти детской улыбкой.
— Лошадки мои меня тут дожидаются. Живо доставлю вас, благодетель, в мой домишко!..
Домишко Силы Федоровича Вахрушинского оказался настоящим дворцом. Мы прошли анфиладой роскошно убранных комнат, сверкающих позолотой. Миновав несколько коридоров и спустившись по маленькой лестнице, мы очутились в совсем ином царстве. Тут обстановка царила серенькая, мещанско-купеческая. Пахло постным маслом, щами.
— Это у вас черная половина? — спросил Путилин.
— Точно так, ваше превосходительство. А вот и комната сына моего.
В ту минуту, когда мы собирались войти в нее, дверь ее быстро распахнулась, и на пороге появилась фигура седого старичка.
— Ты что здесь делал, Прокл Онуфриевич? — спросил его Вахрушинский.
— Да горенку Дмитрия Силыча прибирал… — слегка дребезжащим высоким голосом ответил старик, бросив на нас удивленный взгляд голубоватых выцветших глаз, и быстро скрылся в темных закоулках коридора.
Комната молодого Вахрушинского отличалась поразительно скромным убранством. Простой дере— вянный стол, на котором аккуратной стопочкой, в порядке, лежали синие тетради. Над столом — такая же простенькая полочка, на ней — книги в темных переплетах. В углу — кровать, накрытая дешевым шерстяным одеялом. Иконы в углу, стул с продранной клеенкой — вот и вся обстановка.
— Ого, ваш сын — настоящий отшельник! — произнес Путилин, зорко оглядывая комнату-келью молодого миллионера.
— Господи, я ведь предлагал ему золото и всяческую роскошь. Не захотел! Ничего лишнего мне, говорит, не надо, папаша. От прихотей грех заводится.
Путилин принялся разглядывать книги, тетради. Вдруг, рассматривая одну из тетрадей, он быстро повернулся к почтенному купцу и спросил его:
— Скажите, пожалуйста, у вас по средам и пятницам подают постное?
— Да-с! — ответил удивленный Вахрушинский.
— Ну, а могу я узнать, что у вас, например, сегодня варили на горячее слугам и приказчикам?
Лицо негоцианта приняло чрезвычайно глупое выражение: оно попросту окаменело от удивления.
— Сейчас узнаю, ваше превосходительство! — только и смог пролепетать он, быстро выходя из комнаты.
— Прости меня, Иван Дмитриевич, — начал я, подходя к своему другу, который быстро вырвал половину страницы из тетради, — что я в самом начале вмешиваюсь в твое расследование. Но скажи, ради бога, неужели горячее может играть какую-нибудь роль в деле поиска пропавшего единственного наследника и любимого сына миллионера?..
— Как всё — нет, а как частность — да… — усмехнулся мой гениальный друг.
— Сегодня варили щи, ваше-ство… — проговорил купец-миллионер, входя в комнату своего сына, исчезнувшего необъяснимым, таинственным образом.
— С грибами? — спросил Путилин.
— А… а откуда вы это знаете? — удивленно спросил Вахрушинский.
— Не о том речь, голубчик. Скажите, кто это сейчас, при нас, вышел из комнаты вашего сына? Это ваш старший приказчик?
— Вы воистину кудесник, ваше превосходительство! — вырвалось у старика купца восторженное восклицание. — Правду изволили сказать: это мой старший приказчик.
— Пригласите его сюда!
Путилин зажег свою лампу-фонарь, свой знаменитый потайной фонарь, и спрятал его в кармане. По дому уже растекались темные сумерки короткого зимнего дня.
— Скажите, пожалуйста, любезный Прокл Онуфриевич, — обратился Путилин к вошедшему старичку, — кто доставил вам письмо от исчезнувшего молодого хозяина Дмитрия Силыча?
— Да какой-то неизвестный не то мужик, не то парень. Сунул мне в руку — и давай деру!..
— Так-с… А вы лицо этого таинственного посланца не разглядели?
— А именно-с? — насторожившись, почтительно спросил тот.
— Он был с бородой или без бороды?
— Не приметил-с… — сказал старший приказчик.
Путилин быстро вытащил из кармана фонарь и направил луч света на лицо старого приказчика.
— И ни одного гнуса не заползало в дом в то время, когда вам, любезный, передавали письмо? — прогремел вдруг Путилин громовым голосом.
От неожиданности и я, и хозяин-миллионер вздрогнули и даже привстали со своих мест. Старший приказчик, седенький старичок, отпрянул от знаменитого сыщика.
— Виноват-с… Невдомек мне, о чем изволите спрашивать…
— Больше ничего… Ступайте, голубчик… — мягко ответил Путилин.
После этого Иван Дмитриевич долго сидел, задумавшись.