Но старика приказчика теперь плохо слушали. За общим гвалтом, за этим диким ужасным воем его слова терялись. Едва ли не один я был тем, кто их слышал. Огни вдруг стали притухать. Я увидел, как бесновато скачущий перед Аглаей Обольяниновой рыжий парень в белой рубахе исступленно схватил ее в свои объятия и повалил на пол.
Времени терять было нельзя. Я решил уйти, воспользовавшись всеобщим безумием, ибо началась отвратительная по своему бесстыдству оргия. Я тихонько выбрался из-под стола и пополз по направлению к входной двери, в комнату, откуда можно было выбраться через люк. Благополучно миновав — благодаря полутьме — это пространство, я бросился к лестнице люка и быстро поднялся по ней. Но, как только я попал в верхнюю пристройку, передо мной выросла огромная фигура.
— Стой! Откуда? Почему до пролития благодати? — раздался свистящий шепот.
Я почувствовал, как железная по силе рука схватила меня за шиворот.
— Сатана бо есмь![4] Сатана бо есмь! — дико вскрикнул я и, быстро выхватив свой фонарь, направил свет его на лицо державшего меня.
Я забыл сказать, что пальто свое я снял и спрятал за ткацким станком, так что стоял теперь перед ним в своей мантии Антихриста. Страшный крик ужаса вырвался из груди могучего детины. Он отпрянул от меня и застыл.
— Свят, свят, свят!.. Сатана, дьявол… Чур меня!..
— Погибнешь! — грянул я и быстрее молнии бросился бежать к воротам.
Стражник, прислуживающий около них, при виде развевающейся белой фигуры с изображением красных чертей, мчащейся с фонарем, бросился лицом на землю. А остальное вы знаете.
Да, остальное мы знали, я и агент Х., чуть ли не три часа стоявшие и мерзнувшие под прикрытием забора. Мы видели, как около трех часов ночи из ворот таинственного дома выскочила белая фигура.
— Это он! — шепнул мне агент Х.
Мы бросились к белой фигуре, которая действительно оказалась Путилиным. Агент накрыл его своим пальто. Мы не шли, а бежали и вскоре очутились в нашей гостинице.
Таков был рассказ Путилина о его приключениях. Стрелка часов показывала около шести утра. Путилин был спокоен, хотя немного бледен. Мы с агентом Х. слушали все это, затаив дыхание.
— Вот что, голубчик, сию минуту летите на телеграф и сдайте эти депеши! — распорядился Путилин, обращаясь к агенту.
Он быстро набросал несколько слов на двух листках бумаги, вырванных из записной книжки. Когда мы остались одни, Путилин подошел ко мне и сказал:
— Запомни на всю свою жизнь, что я никогда не испытывал такого леденящего кровь ужаса, какой испытал несколько часов тому назад. Я, закаленный в сыскных боях, был близок к обмороку.
— Скажи, есть ли смысл в таком безумном риске?
— Как посмотреть на этот вопрос… — загадочно ответил он.
— Но ты ведь разыскиваешь сына миллионера?
— Да.
— Какое это имеет отношение к нему?
— Никакого. И, представь, в то же время — огромное. Ты знаешь мою кривую? Если она вывезет меня завтра, я буду триумфатором. Я упрям. Я, если хочешь знать, скорее упущу дело, чем разрушу эту кривую. Но мне кажется, что я не ошибаюсь в данном случае.
— Стало быть, завтра предстоит похождение…
— Решительнее сегодняшнего… — усмехнулся Путилин. — Честное слово, или завтра в одиннадцать часов вечера твой друг совершит подвиг, или московские сыщики будут смеяться над знаменитым Путилиным, богом русского сыска. Дай мне рюмку коньяка. Я чувствую себя прескверно… Сейчас засну.
Действительно, минут через десять послышалось мерное похрапывание Путилина, не спавшего почти трое суток.
На другой день Путилин исчез еще утром. Уходя, он бросил нам:
— Я вернусь ровно в семь часов вечера.
Признаюсь, я провел отвратительный день. Мысль о том, что сегодня ночью должен разыграться финал таинственной истории, не давала мне покоя. «А если вместо успеха — полное фиаско?» — проносилось в моей голове.
Мы с милейшим Х. передумали и переговорили немало. Ровно в семь часов вернулся Путилин.
— Телеграммы нет?
— Есть, — ответил я, подавая ему полученную около трех часов дня депешу.
Путилин быстро проглядел ее и протянул мне. Вот что значилось в ней: