Вдруг что-то черное камнем сорвалось с крыши и, просвистев у моего плеча, превратилось в крупную птицу. Я радостно ахнул:
— Степа!
Заложив крутой вираж, ворон ушел косо в небо и скрылся за домами. Полет у него был деловой. Мне показалось, Степа что-то нес в клюве. Неужели звезду?
Я помчался в парк.
Словно испытывая мое терпение, Степа появился только в восемь. Как, впрочем, и договаривались вчера.
— Ну! — закричал я. — Где она?
Ворон стрельнул в меня глазом и промолчал.
— Где звезда, Степа?
Он сердито проскрипел, что не знает, где она.
Разочарованный, я вытащил из-за пазухи пакет с бараниной и стал смотреть, как Степа яростно расправляется с ней.
Покончив с завтраком, ворон тщательно почистил клюв о кору ясеня, а потом заявил, что я болтан и безответственный человек, с которым нельзя иметь дела.
Кривулин действительно проснулся. Но уже после того, как сыщик завершил осмотр и убрался наружу. Сидя на крыше, Степа слышал твердый шлепок закрывающейся форточки.
Он видел, как я растерялся на своем посту, и на всякий случай решил понаблюдать за мной. И, как оказалось, правильно сделал.
Я спросил:
— А что ты все-таки нашел там, Степа?
Он не ответил.
Ладно, подумал я, у меня тоже есть секрет — пьянка у алкоголика, которого я обязательно мы веду на чистую воду. Причем, прошу заметить, без посторонней помощи!
Степа опять начал доставать меня насчет Неляева и Трухнова. Я сказал, что все выяснил: Сашка в ту ночь был у бабки в Чертаново, а Колян мирно дрых дома. Правда, что касается долгов, то вчера оба расплатились с Мартышкой, шустряком из четвертого подъезда. Зато и у того и у другого размер обуви — тридцать восемь, а вовсе не сорок один!
— Все это требует проверки, — скрипнул Степа.
Самодовольно ухмыльнувшись, я вынул из кармана блокнотик, где были адреса не только Сашки, Коляна и Мартышки, но даже чертановской бабушки.
Ворон мельком взглянул на мои каракули и отвернулся.
Уязвленный, я поинтересовался:
— Что, опять мягкий знак?
Он аккуратно опорожнил кишечник прямо на ветку ясеня, а потом сдержанно заметил:
— У меня фотографическая память, старик.
Чтобы сбить с него спесь, я сказал, что, по-моему, поиски звезды застопорились, вперед мы почти не продвигаемся.
Степа возразил, что, наоборот, сегодняшнее утро, возможно, ключевой момент поисков.
— Да? — удивился я. — Это еще почему?
— Потому! — отрезал он.
Ворон задумчиво прогулялся по своей ветке.
— С сегодняшнего дня применим новую тактику. Будешь как можно больше трепаться во дворе об этой звезде. Причем намекай, что знаешь про нее такое!
— Какое — такое?
— Неважно! Просто делай таинственное лицо — и все.
— А кому делать?
— Всем! Светке, друзьям, бабушке, почтальону, дворнику, черту лысому!
— Ага! — догадался я. — Ты хочешь, что это дошло до грабителя?
Он кивнул.
— Но грабитель — Кривулин! Может, его сразу и намекнуть?
Степа возразил, что насчет Сережки мне пора успокоиться: он не вор. Вчера он побывал на кривулинской даче. Алиби красавчика подтвердилось. В ту ночь тот просидел с друзьями у местного озерка, горланя с ними под гитару всякую дребедень. Ворон подслушал разговор двух высушенных старушек в панамках. Из за этого кошачьего концерта сердечные до утра не сомкнули глаз. По их словам, истошно вопил сынок заслуженного артиста России Николая Кривулина.
Жаль, — пронеслось в голове. — Но в запасе у меня алкаш. Этот не подведет.
Ворон продолжал:
— По идее, вор должен обратиться к тебе с расспросами об этой звезде.
— Как это? — не понял я.
— Дело в том, что со звездой не все в порядке. Преступник обнаружит это, сунется к тебе — и мы его вычислим!
— Что значит не все в порядке? — спросил я, озадаченный.
Степа не успел ответить. Зыркнув куда-то вверх, он вдруг сорвался с ветки.
В воздухе его стремительно атаковала какая-то ворона. Сыщик попытался увернуться, но та все же долбанула его клювом. Степа уронил перо и, позорно петляя, скрылся в глубине парка.
Чужак присел на маковку елки и, трепеща от злобы, пустил вслед беглецу длинное хриплое карканье.
Он был заметно меньше Степы. В полете перья на концах крыльев не смыкались, отчего ворона выглядела какой-то растрепанной.
Я чувствовал себя обязанным как-то поквитаться с нею за Степин позор. Поднял с земли шишку и запустил ею в ворону. Шишка не долетела до маковки метра два.
Растрепа презрительно посмотрела на меня и не спеша смылась.