Смит переступил порог радиорубки.
— Что слышно нового? — спросил он устало.
Филлипс даже не пошевелился. Он отстукивал ключом без перерыва, выдавая в эфир призывы о помощи.
Вместо старшего ответил Брайд:
— Установили связь с «Франкфуртом», «Вирджинией», «Маунт Темплем», «Балтиком». Еще лайнер Германского Ллойда «Принц Фридрих Вильгельм». Еще русский транспорт «Бирма». Но они не успевают… Все далеко, слишком далеко!
Младший радист вопросительно взглянул на капитана, словно надеялся услышать от него слова утешения. Но Смит только вздохнул.
— «Карпатия» шесть минут назад известила, что прибудет к нам так скоро, как только сможет, — закончил Брайд.
Капитан печально покачал головой.
— «Карпатия»? Знаю ее капитана. Артур Рострон — толковый моряк! Крепкий корабль, хоть и староват. Жаль, делает только двенадцать узлов. А кроме нее, поблизости нет никого?
— «Калифорниец» неподалеку… может быть… но он не отвечает.
— Хорошо, продолжайте передавать сигнал бедствия. Некогда нам тут размышлять попусту да тратить время, — бросил он, покидая рубку.
Видит Бог, Джеку Филлипсу было о чем поразмышлять в этот момент! Например, о том, как три с лишним часа назад, когда радист с «Калифорнийца» вклинился в его радиообмен, Филлипс велел ему заткнуться и не мешать. Ах, если бы тот сейчас вышел на связь!
Через бар и кухонные помещения Лиз спустилась на палубу «Е» и обомлела.
Нижние ярусы являли собой царство хаоса и растерянности и были заполнены толпой обезумевших людей, пытающихся хоть куда-то пробраться. Люди терялись в лабиринте коридоров, запертых дверей и перегороженных решетками проходов. Они толкали друг друга, чертыхаясь и недоумевая, что происходит. Женщины бестолково метались, истерично кричали и визжали, дети всех возрастов галдели или плакали.
Удивленным взглядом взирали на это их толком не проснувшиеся товарищи по несчастью.
— Что случилось? Говорите же! — кричали они, перебивая друг друга.
Женщины отказывались будить детей, а дети хватались за своих отцов.
— Чтоб я бросила свои вещи! — орала какая-то горластая тетка. — Да там семь платьев лионского шелка с бисером и кружевами, каждое по пятьдесят фунтов — эта голытьба все растащит!
В коридорах возникла давка — многие пытались пробраться наверх и тащили за собой весь свой небогатый скарб.
Мужчины несли на плечах свои пожитки — коробки, чемоданы, баулы.
— Я говорил этим тупым уродам — никакого багажа. Эх, чертово отродье!! — бормотал случайно оказавшийся здесь стюард.
— Эй, вы! — во всю глотку рявкнула журналистка.
Растерянные, испуганные люди, замолчав, глядели на нее. То ли они не понимали английского, то ли просто оробели при виде дамы из высшего общества.
Сверкнув глазами, Элизабет уперла руки в бока и выкрикнула во всю глотку:
— А ну давай, народ, живее за мной! Поторопитесь, черт вас подери, пока не будет слишком поздно! Идите за мной, я вас выведу…
Немец, по виду мелкий чиновник, завернувшись в одеяло, растолкал пассажиров.
— Майн либе фрау, — сказал он, блестя пенсне, — зачем эти волнения? Мы же достоверно ничего не знаем. — Что бы там ни было, мы должны ждать. Если кораблю грозит опасность, нам отдадут приказы.
— А вы и утопиться без приказа не сможете? — бросила ему Лиз в ответ.
Как бы то ни было, решительный вид и грубоватые манеры внушили доверие людям, и они двинулись за американкой, словно овечки за пастухом.
Женщины с плачущими младенцами, детишки постарше, немногочисленные мужчины… Хватая ртом воздух, они бежали, а позади уже журчала вода, пробивающаяся из-за закрытых дверей.
Сперва она вернулась к кухням, но двери оказались запертыми.
— Наверх! Быстро.
Вот и решетка одного из выходов. А за ней угрюмо набычившийся стюард.
— Немедленно откройте решетку! — ледяным тоном произнесла Лиз.
— Для вас сюда хода нет! — сообщил тот. — Простите, миледи, это палуба первого класса.
— Корабль тонет, болван! — выкрикнула Элизабет.
На её скулах набухли желваки.
— У меня приказ…
— Милостивый Боже, дай людям пройти! — топнула она ножкой.
— Миледи, я не могу, у меня приказ, — повторил стюард.
Было видно, что он и сам готов был бы бежать отсюда к шлюпкам, к спасению… Но привычка к повиновению держала его крепче цепей.
— А мне можешь дать пройти? Я пассажирка первого класса, меня зовут Элизабет Грэй! И моего слова хватит, чтобы у тебя были неприятности, — выложила она опять свой, чего греха таить, теперь уже сомнительный козырь.