Уйдёт и ходит в надземных странах. Потом слышим голос, высоко-высоко…
Это он возвращается, а с ним и те. Да, много! Страх! Всякие! И надземные, и подземные, и из-за моря, из-за камней, из тундры, из южных гор, и речные озерные… Кричат! Перекликаются!.. То влетят в чум, то вылетят вон. И он с ними. А только Гилял сильнее всех духов. Так и слышалось: бранит их, как господин исправник, когда ясак не заплатишь. А они все плачут или говорят: «Да-да-да!»
— Вот, шаманы, они такие… — продолжил разговор Елисей. — Ученые люди, само собой, не верят…
И насмешливо глянул на прислушивающегося Васенцова.
— Ну, что тебе сказать, Елисей Авдеевич, — принял вызов служитель Эскулапа. — Я лично ни в чертей, ни языческих богов и в самом деле не верю, но…
Васенцов замялся. Как бы это выразиться поточнее?
Ведь одно дело хихикать над древними легендами в век телеграфа, броненосцев и аэропланов и совсем по-другому звучат они в этом диком и темном краю, где все, как во времена, когда предки в шкурах убивали добычу каменными топорами.
— Так вот… Я говорю, что далек от… э-э-э… примитивных суеверий, но отвергать непонятное с ходу не следует. Вот, к примеру, многие верят в Бога, даже и ученые люди, как ты выразился, пусть и не фанатично. Но его ведь никто не видел, и доказательств его существования нет! Почему бы нам в таком случае не предположить еще и то, что Господь Бог создал не только то, что мы видим вокруг себя? Никто их не видел? Так и Бога никто не видел. Должны ли мы считать, что то, чего мы не видели и о чем наверняка не знаем, не существует?
«А вдруг… — Васенцов даже оторопел от этой мысли. — Вдруг Всевышний выбрал себе в качестве творческой мастерской для своих экспериментов не только Землю, и жизнь существует в других мирах, и миров этих множество? Вдруг сейчас они видели падение эфирного корабля этих звездных жителей?»
Но вслух он эту мысль, разумеется, не высказал. Еще не хватало ему насмешек товарищей!
А Нольде после непродолжительной паузы покачал головой и, вытаскивая из кармана брезентовой куртки трубку, вымолвил:
— И все-таки, Иван Борисович, я не понимаю. Вы, медик, получивший современное образование, не можете не быть атеистом. Вся эта религия… мистика… спиритизм, жизнь после смерти… Да чушь собачья! Чушь! Ничем не обоснованная. Полноте, этак можно сказать, что сами шаманы устроили наблюдаемую нами катастрофу, вызвав камланиями этого своего Огду?
— Нет, позвольте, Отто Оттович! — горячо возразил доктор. — Сверхчувственные явления наблюдались множество раз людьми образованными и заслуживающими доверия…
— Да? — процедил Нольде. — Знаете ли, Иван Борисович, за пару лет до японской войны судьба занесла меня в устье Таза. Тамошние туземцы поклоняются богу Пичвучину. Это знаете ли такой маленький карлик, способный превращаться в любого зверя. И они его даже видели! А в Чаунской губе чукчи молятся Великому Морскому Раку Авви и Ворону Кутху. Логично ли предположить, что и эти боги существуют? Чем они хуже божка аравийских козопасов, с которым сошелся в рукопашную еврейский праотец Иаков?
Селифан, услышав этакое, перекрестился.
— А на Таймыре у меня был проводник-ненец, который возил с собой череп отца-шамана и, ложась спать, клал его себе под голову, мол, отец ему во сне дает советы! И в оное поверить прикажете?! Шаманство — это выдумки и страхи темных кочевников да еще несколько фокусов вроде чревовещания, которое так подробно описал наш Чингачгук, — бросил он насмешливый взор на Хучтутана.
— Вы, барин, зря так говорите, — вдруг спокойно вымолвил Елисей. — Я, видите сами, не никонианин, и в вере древлей, а она крепка, крепче, чем у попов царских. Да только вера — она не шоры на глаза, а посох, на который опираются.
Может быть, разные городские грамотеи и говорят, и могут они говорить, что угодно, потому что дальше своих очков не видят, — внимательно поглядел на Васенцова. — Но вот те, кто походил по тайге… Те не будут смеяться попусту. Древние твари, они есть, и не приведи Господь Исус с ними столкнуться нос к носу! Когда в избушке охотницкой ночью вокруг тебя лешак ходит да дверь пробует, или когда на старых стойбищах духи пляски свои ведут, ты им скажи, мол, не верю, а лучше дверь отвори. Когда абасы[20] воет в ночи, тоненько, как девчонка плачет, хоть беги, утешай? А кто пошел, он уже чего не скажет, какой он. Как раз полнолуние. Я Чертово кладбище сам видел. На сотню шагов земля голая горячая и кости только лежат. Эх, посмотрел бы я на вас, ежели бы сюда сейчас калгама мохнатый явился![21]
21
Калгама, (Калу Калдяма, Кагдяму) — в мифологии некоторых северных народов дух-хозяин гор — заросшие шерстью великаны с остроконечной головой. Живут племенами в отдалённых пещерах в горах. Иногда они спускаются с гор и похищают людей. Стоит отметить, что описания этого духа в мифах отчасти совпадает с описаниями «снежного человека».