— Что вы говорите?! — Ростовцев едва удержался, чтобы себя не выдать.
— Что сама видела! — глаза мисс Джессоп раздраженно прищурились. — Знаете, такой кривой азиатский кинжал с волнистым лезвием, тонкий, как бритва, а вот название что ни есть английское, навроде имени. Забыла, уж извините...
— Крис! — машинально подсказал сыщик, ощутив, как вспотели ладони.
— Верно, спасибо. Из собственного багажа покойника! Само собой шум, тревога; капитан дознание назначил, всех допросили по два-три раза, искали, кто там последний был в каюте. Да вот не досчитались горничной Мэри Роджерс. Девчонка совсем, восемнадцать лет. Жених у нее был в Дублине, любила его очень сильно. Ну и подумали, видать, полез под юбку милорд, а она еще и католичка, как и я, если на то пошло... — она запнулась, словно о чем-то вспомнив. Вот и говорю — когда лорд тот к девчонке полез, та схватила нож этот, да и ударила, куда пришлось! А как прочухалась и поняла, что наворотила, решила, мол, чем на виселицу или двадцать лет каторжной тюрьмы, лучше сразу за борт. Только вот...— мисс Вайолет вдруг, как ему показалось, улыбнулась краешком губ. — Говорили потом, будто не утопилась она, а припрятали ее подруги в закутке на нижней палубе, а в первом же порту тайно на берег отправили. Простые люди друг за друга держатся...
— Ну ладно, — кивнул Юрий, вставая. — Спасибо.
— Да не за что! Если у вас найдется еще о чем спросить, заходите в бельевую, там у нас для хороших людей всегда есть чай с ромом и пудингом.
В коридоре он подумал, что хоть в чем-то да не ошибся. Лакеи и в самом деле видят многое, хотя и не всем скажут.
Лакей, лакей...
Черт побери! Конечно же!!
Стряпчий только что не хлопнул себя по лбу.
Вот глупец! Ну, разумеется! Кто может войти в каюту незамеченным, кого впустят и не спросят, кого не увидят, точнее, не заметят важные господа...
Стюарда, разумеется! Идеальный убийца — это стюард! Как он этого сразу не понял?
Уже у выхода на верхнюю палубу его остановила давешняя девчонка.
— Мистер, скажите, вы не хотите посетить турецкие бани? — игриво осведомилась она. — Я Мод Слоукум, массажистка! Если у вас возникнет такое желание, я охотно помогу вам отдохнуть. Массаж очень полезен для здоровья...
Юрий все понял и не удивился и не возмутился, в конце концов, еще римские термы кроме всего прочего были пристанищами разврата.
Он задержался лишь на пять минут в американском баре во втором классе, где купил плоскую бутыль джина и сунул в объемистый внутренний карман клетчатого пиджака.
И явившись в кубрик на палубе "Е", сообщил собравшимся там в количестве двух человек не терпящим возражений тоном:
— Я бы хотел поговорить с мистером Саймоном О'Коннери.
— А вам он зачем, мистер пассажир? — подозрительно осведомился грузноватый немолодой ирландец с венчиком жидких соломенных волос вокруг обветренной лысины и шрамом на правой щеке.
— Меня прислал мистер Чарльз Лайтоллер, сказав, что тот знает все о "Титанике".
— Ну я буду Саймон О'Коннери, — бросил ирландец. — Но насчет того, что знаю все, мистер Чарли слегка преувеличил... Еще что?
— Можно вас угостить, мистер Саймон? — Юрий вытащил бутылку джина. — Если это, конечно, не запрещено!
— О, как отказаться от доброго угощения? — растаял в довольной улыбке мистер О'Коннери. — Джин — это по-нашему! Не коньяк какой за бешеные деньги. Я считаю, коньяки всякие да виски дорогое — это для знати. А простому человеку хлебнуть рому или джину — самое то... Насчет же запрета, это ж только сейчас повелась мода такая. А раньше, еще при моем отце, матросам каждый день по галлону пива выдавали. Оно дольше сохранялось в бочках, да и сытнее воды слегка, — он рассмеялся. — И вообще, главное, чтоб на вахте был трезв, а после — так сам Бог стаканчик грогу или чего покрепче велел пропустить! Ну ладно, — на койке появились две на удивление чистых стопки.
Пока моряк разливал отдающий можжевельником напиток, Юрий лихорадочно обдумывал, что именно он будет спрашивать.
Тут нужно проявлять сугубую осторожность, ибо из сути вопросов можно понять, чего хочет узнать спрашивающий, что он знает, а чего не знает. Вопросы сами по себе бывают ответами на многое. Бывают вопросы, что куда важнее ответов. Надо только уметь слушать их, и не перебивать, и тайное станет явным, а это нам совсем не нужно.
Юрий приготовился уже изложить моряку версию про книгу, когда боцман огорошил его вопросом:
— Слышал я, у кого-то из важных дам украли колье с большим синим камешком из индийских копей за черт-те сколько тысяч фунтов? — с хитрым прищуром выложил он.
— И кто ж вам такое сказал? — со всем возможным удивлением, какое мог изобразить, произнес Ростовцев.
— Ну... парнишка из лифтеров. Моего брата средний сынок. Да это не мое дело, откровенно говоря! Хлебнем?!..
-...Значит, Чарльз вас послал поговорить про дела наши корабельные? — уже через пять минут, чуть захмелев, справился О'Коннери. — Хотите сами увидеть, чем и как живет наш брат-моряк? А вы-то мистера Лайтоллера давно сами знаете?
— Да как сказать... — неопределенно махнул рукой Юрий.
— Я уже скоро чертову дюжину лет, еще с тех пор, когда мы с ним золото мыли на Клондайке... Уж не знаю, чем ему вы приглянулись, но уважить старого знакомого надо! Так чего вы узнать хотите?
— Даже и не знаю, что вам сказать, мистер... — стряпчий изобразил некоторую растерянность.
Как он знал, это нередко подкупает собеседника и располагает к себе.
— Саймон, просто Саймон... А вы не англичанин, как я погляжу.
— Русский... Можно звать меня Джордж.
— Русский, значит? — О'Коннери совсем не казался удивленным. — Значит, о "Титанике" нашем писать будете? Ну, пойдемте, посмотрите да поговорите...
Дальше последовал целый ряд перемещений в полутемных узких коридорах. Не парадных пассажирских, а окрашенных дешевой краской и усаженных заклепками...
Саймон время от времени давал пояснения, но Юрий быстро потерялся в этих бесконечных измерительных, приемных и воздушных трубах, штормовых портиках, льяльных трюмных колодцах, ватервейсах.
Они прошли насквозь всю палубу "Е", поднялись и спустились, затем долго шли палубой "F", которую тоже прошли. И у Ростовцева на миг возникла дикая мысль, что они углубились куда ниже последней, восьмой палубы "G" и даже двойного днища, и теперь идут по некоему потустороннему продолжению "Титаника" — его невидимой стороне в том самом "Зазеркалье", выдуманном гениальным англичанином Кэрроллом.
А потом они оказались в низком, освещенном несколькими лампами помещении среди других людей.
Помещение было невелико, футов двадцать в ширину и чуть больше тридцати в длину. Вполнакала светили лампы, пахло потом, ржавым металлом и почему-то немного керосином.
Заполнявшая его публика по большей части состояла из самых типичных матросов. Вроде бы обычные люди, почти такие же, как на городской улице, но почему-то собранные в одном месте, вызывают некоторую оторопь.
В основном, насколько понял стряпчий, тут были машинисты и кочегары да повара с официантами, хотя мелькнуло и несколько горничных и даже, кажется, пару пассажиров.
Все они столпились вокруг установленного в центре отсека дощатого загона или вольера, откуда доносился воинственный писк.
— Где это мы? — полюбопытствовал Ростовцев.
— Второй отсек, пожарный проход, — деловито пояснил Саймон. — Тупик аккурат под носовыми кубриками.
К ним подскочил молодой матрос в замызганном берете с помпоном. Что-то полушепотом спросил, ткнув грязным пальцем в сыщика.
— Человек со мной, — коротко рыкнул О'Коннери.
— Тогда просим делать ставки! — тот час же обратился к русскому юнец.
Удержав на языке вопрос, какие именно, гость выудил из кармана полкроны и протянул собеседнику.