— Возьми, мисс, — смущенно пробормотал он. — Она не шибко греет, но все ж лучше, чем ничего.
В холодной ночи, на пространстве в несколько миль вокруг, в океане болтались спасательные шлюпки. На некоторых из них люди кричали, махали руками, на других стояла гнетущая тишина, и потрясенные, искаженные страданием лица смотрели вверх.
Придя в себя, Холл распорядился:
— Hужно провести перекличку.
Через пять минут она завершилась. В шлюпке было тридцать семь человек, считая Юрия.
Двадцать четыре женщины, пятеро детей, восемь мужчин, включая трех спасенных и китайца.
— Посчитаем теперь, чего у нас есть! — произнес смазчик нарочито бодрым голосом.
Ящик на носу оказался совершенно пуст. Hи сухарей, ни консервов не было, как и сигнальных ракет и фальшфейеров. Правда, в двух вместительных анкерках что-то плескалось. Холл приподнял один, затем второй...
— Воды от силы по четверти галлона на брата... — озабоченно резюмировал он. — А что там в мешке?
Мешок, на который так удачно спикировал Ростовцев, содержал в себе настоящее сокровище для измученных продрогших людей — полсотни свежих белых булок. Должно быть, в суматохе камбузники забросили их в шлюпку, особо даже не раздумывая.
Холл лично раздал людям хлеб, каждому по половине душистой выпечки.
Стали искать фонарь, но его нигде не было.
— Значит, будем плыть в темноте, — прокомментировал кто-то. Они и плыли в свете звезд иногда тихо переговариваясь с соседом.
— Ох! А ежели бы не та американка — конец бы нам был — вдруг услышал Юрий -говорила завернувшаяся в одеяло немолодая тетка лет возле которого жались две девчушки — дочки а может и внучки -или племянницы -как знать. Из богачек сама, а бойкая да сильная! И я ведь и не спросила как ее зовут! Молоденькая такая — в синем платье да шляпке смешной — брошка у нее еще была золотая — кошка не кошка тигр не тигр...
— Hичего — потом найдем и спасибо скажем! — бросила одна из девочек
"Элизабет ее зовут!" — хотел сказать Юрий, но отчего-то промолчал — может, чтоб не спугнуть надежду, что и он и эти женщины увидят еще храбрую журналистку.
— Смотрите, человек! — закричала девушка, перевязавшая Юрия.
Весла нехотя захлопали по воде...
Увы, это был лишь колыхаемый волнами труп. Пассажир первого класса, как можно было понять. Он лежал на спине. Безупречно сшитый фрак с бутоньеркой в петлице, щегольские белые башмаки и галстук-бабочка. Даже в смерти этот немолодой господин сохранял некую элегантность.
Холл вдруг ухмыльнулся и подцепил труп веслом, подтаскивая к борту. Еще миг, и грузное тело наполовину перевалилось в шлюпку.
— Tы рехнулся, братец?! — загалдели женщины. — Hе видишь, он же мертвый!
Фыркнув в их сторону что-то неуважительное, Холл сноровисто обыскал утопленника.
— Авось, джентльмен имел с собой флагу с виски, — добавил он.
Однако, похоже, не спиртное его интересовало.
Через минуту довольный смазчик вертел в руках большой платиновый портсигар с алмазной монограммой блеснувшей при свете звезд.
— Унций десять потянет, — заключил он и сунул добычу за пазуху.
Схватил мертвеца за кисть, но тот, к огорчению Холла, не носил колец.
Легкий толчок, и бездыханное тело вернулось в океан.
Рыжая "кокни" сплюнула за борт, испанец с отвращением отвернулся, кто-то перекрестился...
— И не стыдно вам? — осведомилась девушка. — Мертвого-то грабить?
— Это бесчестно! — поддержали ее.
— То-то и оно, леди, что мертвого! Мертвому добро ни к чему, знаете ли! А мне пригодится, потому как теперь я, вроде как, без работы — утонула моя работа. А есть-пить надо, небось, мистер Исмей мою матушку да сестру кормить не будет. Честь же, она, знаете ли, у бедняков и богатых разная!
— Оставьте его в покое, — бросила женщина с мальчиком. — Этой побрякушкой он от чертей на том свете откупаться станет!
А сидевшая, нахохлившись, у левого борта дама в страусовом боа, вдруг порывисто встала и шагнула к Холлу. Стянула с пальца блеснувший алым камнем перстень.
— Вот, возьмите... капитан, — тихо сказала она, протягивая кольцо. — За все, что вы для нас делаете! — было непонятно, иронизирует она или говорит искренне. — Вам и в самом деле нелишне, а мне этот перстень никогда особенно и не нравился.
Холл как ни в чем не бывало взял сверкнувший золотом ободок из миниатюрной ладони — его рука казалась рядом с ней лопатой.
— За подарок спасибо, само собой, миссис! — добродушно вымолвил он, одевая его на мизинец. — Добро мы помним...
— Только не продешевите, капитан! — добавила женщина, вновь садясь на банку. — Оно стоит не меньше трех сотен долларов у любого ростовщика...
Шлюпка двинулась туда, где мелькали огни и раздавались возгласы. Глазам вскоре предстало целых пять шлюпок, сгрудившихся вместе. Все они были забиты женщинами и детьми.
В одной из них поднялась высокая фигура в фуражке и с фонарем.
— Мистер Питман! — закричал Холл. — Я старший в шлюпке... Какие будут приказания?
— Да какие тут могут быть приказания? — негромко прозвучал хриплый голос. — Сам видишь, матрос... Хотя, сколько вас в шлюпке?
— Тридцать семь человек, сэр! — отрапортовал смазчик.
— Еще шесть-семь душ сможете принять? У нас в одной шлюпке пятьдесят шесть человек, борта на ладонь от воды.
— Есть сэр...
В темноте они кое-как подгребли к глубоко осевшей шлюпке. И с нее, пошатываясь от слабости, перешли один за другим еще восемь человек — шесть женщин и двое мужчин. Ростовцев их толком не рассмотрел.
— Сэр, — бросил напоследок Холл. — У вас не найдется лишнего пальто или пледа, хоть чехла шлюпочного — мои сильно продрогли.
Какое-то движение, и на их шлюпку передали пальто и шарф.
— Самим бы не помешало, — словно извиняясь, добавил Питман.
— И на том спасибо...
Снова усталые женские руки взяли весла, снова гребут.
Шлюпка описывала медленные круги. Нельзя было удаляться далеко от других.
Холл достал портсигар, открыл и вытащил толстую гаванскую сигару с блеснувшим золотом ободком.
— Даже и не промокли! — удовлетворительно бросил он. -Tедди, поднеси-ка огоньку...
Вздрагивая все еще от пережитого, молодой матрос достал коробку восковых спичек и чиркнул о борт шлюпки. Пахнуло фосфорным дымком, и смазчик затянулся...
— С детства сигар не курил, когда мальчишками в Манчестере окурки у богатых выпрашивали... — зачем-то пояснил он.
— Там слева — огонь! — встрепенулся один из новых пассажиров. — Клянусь, это корабль!
— Где? Где? — заозирались пассажиры.
Холл поднялся, осматриваясь.
— Померещилось тебе, братец... — сообщил он и снова опустился на носовую скамью, крепко сжимая "гавану" в зубах.
И тут портсигар выскользнул у Холла из-за пазухи и, ударившись о банку, отскочил за борт. Лишь тихий всплеск сопроводил исчезновение драгоценного трофея.
С минуту моряк неподвижно стоял, глядя туда, где утонула его добыча. А потом повернулся к своим подопечным — лица многих из них излучали откровенное злорадство.
— Выходит, правду говорили старики, — произнес сквозь зубы Холл с мрачной усмешкой, — что Дэви Джонс свою добычу так просто не выпускает.
Их шлюпка медленно ползла по ночному океану. Мимо таких же шлюпок — осколков невиданной катастрофы. Когда они проходили мимо одной из них, с нее донеслась возмущенная речь какой-то чопорной дамы:
— Надо же, тот господин курит сигару! И это когда все вокруг страдают!
***.
С какого-то момента сознание стало ему изменять. Ростовцев то отключался, то снова приходил в себя, будто волны попеременно дарили ему сознание и уносили вновь. Шлюпка под ним вздымалась и опадала на мелкой волне. Ему казалось, что голова стала слишком тяжелой для тела. Временами его пронзало болью в руке ("А, похоже, что перелом!") Временами он не понимал, жив он или уже нет. Время будто остановилось.