Когда я оглянулся на мисс Черчилл, у неё в руке уже был пистолет.
Глава вторая: Художник.
Воскресенье восьмого, 8 час 32 мин. вечера.
Аплодисменты стихли, и публика, разбившись на группы, пустилась в разговоры. Фа Кью, закончив с помощью полотенца очистку тела, схватила с подноса бокал вина и стала пробиваться сквозь толпу ко мне. Смахнув с пупка остатки похожей на иней сахарной пудры, она спросила:
- Итак, Ирвинг, что ты думаешь?
По рождению Фа получила имя Фрэнсис Десото, но, начав выступать на сцене, вполне легально изменила его на Фа Кью, и теперь оно по звучанию ничем не отличалось от известного похабного ругательства. Имечко ей очень подходило, ибо, как нельзя лучше, отражало стиль её сценической карьеры.
- Фа! Ну что я могу сказать? Это было...ну просто пальчики оближешь!
Фа, заметив двусмысленность моего ответа, помрачнела. Ничего. Это пойдет ей только на пользу. Она не меньше других любила похвалу, но почтения к ней не питала. Поэтому моей задачей было слега щелкнуть Фа по носу - очень, очень слегка, дабы не привести в ярость. Позже, когда мы окажемся вдвоем, я рискну провести более углубленный критический анализ.
Вообще-то у меня нет никакой необходимости сохранять с Фа хорошие отношения. Она не входит ни в состав жюри, ни в выставочные комитеты. Но зато у неё превеликое множество могущественных друзей. Четвертый год подряд она получала грант Национальной Академии Изящных Искусств, и второй раз кряду выступала на церемонии вручения наград.
В этом году её номер именовался "Телесная бестактность". Вначале Фа Кью устроила стриптиз, а затем осыпала себя сахарной пудрой с ванилью. После этого она целых сорок пять минут покрывала наиболее выдающиеся части своей анатомии шоколадной крошкой, громогласно вопя под музыку: "Ниггер!", "Белая сволочь!!", "Зайчик джунглей!!!" и бросая в публику иные расовые оскорбления. Это было бы забавно, если бы Фа сама не воспринимала себя чрезмерно серьезно.
- Как тебе в голову пришла эта идея? - спросил я, питая надежду, что она добавит в нашу беседу блестки юмора и заявит, что, так или иначе, собиралась относить одежду, включая исподнее, в чистку.
Но надеялся я напрасно. Вместо того чтобы отделаться шуткой, Фа Кью пустилась в скучнейшие рассуждения о том, что многие пищевые продукты исторически являлись символами расового угнетения.
- Ты обратил внимание, на то, что торт с белой начинкой называют ангельской пищей, а с темной - едой дьявола?
От продолжения лекции о социальном значении разного рода выпечки меня спасло своевременное появление Грин Давидсдотер и "Йе". На Грин был какой-то бесформенный балахон из грубой овечьей шерсти. Зная Грин, я не сомневался, что на балахон пошла шерсть от лично свободной, половозрелой овцы, добровольно и осознано согласившейся подписать документ, разрешающий её стрижку. "Йе" был облачен в килт, короткие носочки и берет в яркую клетку. Этот наряд дополняла кожаная сбруя. Всё это, видимо, должно было символизировать те оковы, которые вынуждены носить на себе ученицы католических школ.
- Привет... - начал я, обращаясь к мужчине, но осознав, что не знаю точно, как следует произносить "Йе", переключил внимание на даму. - Привет, Грин.
Имя Грин дали ей родители, и она его сохранила. Однако фамилию "Давидсон", в которой поминался сын, девица посчитала проявлением мужского шовинизма и переименовала себя в "Давидсдотер", что подчеркивало женский пол дитя Давида.
- Привет, Ирвинг, - ответила она, пожалуй, немного натянуто. Я толком не знал, кто её пригласил на церемонию - Фа или я сам. Мы оба имеем отличные связи в жюри.
- Ирвинг, - продолжила Грин, - мне кажется, что раньше вы не встречались. - Она, видимо, имела в виду "Йе".
- Нет, - признался я. Однако его самую свежую пьесу я видел. Это была некая адаптация "Ромео и Джульетты". Отличие шедевра "Йе" от работы Шекспира состояло в том, что из текста были удалены все гласные звуки.
- Ирвинг, познакомься с... - Грин показала мне ручной дисплей, на котором мелькали литеры "Йе". Интересно, неужели и она не знает, как произносятся эти две буквы?
- Счастлив познакомиться, - сказал я.
- А это Ирвинг Халэрант, - объявила Грин, обращаясь к "Йе".
- Халэрант? - переспросил он, оглядев меня с головы до ног. Необычное имя. Вы француз?
Забавно! Как тип, которого кличут "Йе", мог находить мое имя необычным? Все-таки, еще остались вещи, которые выходят за пределы моего понимания.
- Вообще-то это всего лишь аббревиатура. Х.А.Л.Э.Р.А.Н.Т.
"Йе", видимо, ожидал, что я расшифрую значение букв, но я решил не доставлять ему этого удовольствия. Согласно документам меня зовут Ирвинг Холеман-Абернати - Леброк- Эриксон - Русан-Анджелсон - Ньюберг-Танг. Насколько я понимаю, мои предки, сочетаясь браком, желали сохранить фамилии обеих ветвей, и, к сожалению, никто из них не подумал о том, что получится после того, как некая Сьюзан Холеман-Абернати - Леброк-Эриксон соединит свою судьбу с неким Полом Русан-Анджелсон - Ньюберг-Тангом. А в результате получился я. На моих картинах для такого имени места не хватало Но я, желая отдать честь всем предкам, сохранил их инициалы и стал подписывать полотна ХАЛЭРАНТ. Прародителям пришлось утешиться одной буквой на человека.
Мои коллеги художники поняли, что я объяснять ничего не намерен, и неловкое молчание затягивалось. Первой нарушила его Фа.
- Как вам мое выступление? - спросила она.
- Потрясающе! - вступила Грин.
- Не только потрясающе, но и восхитительно! - лучась восторгом подхватил "Йе".
Фа уставилась на меня, видимо, сочтя мое молчание подозрительным.
- Да, конечно, - пробормотал я, - это всех потрясло.
Фа еще некоторое время смотрела на меня, затем пожала плечами и отвернулась. Видимо, границы приличия я не переступил. Пока.
Четыре тысячи лет развития цивилизации и искусства в конечном итоге свелись к тому, что произведения искусства у нас ценятся, исходя из их способности потрясать или, вернее, шокировать публику. На мой взгляд, совершенно идиотская игра, но ничего более пристойного в нашем городе просто нет. Мне придется тоже в неё играть, ибо, как говорится, кто не играет, тот не выигрывает.
Видимо, прочитав мои мысли, Грин сказала:
- Коль скоро речь зашла о выступлениях, Ирвинг, не пора ли тебе облачиться в сценический костюм?
- Я уже в том костюме, который нужен для моего выхода, - сказал я, показывая на свой смокинг. -Поэтому я буду пить на халяву до тех пор, пока они не явятся за мной сюда и, вырвав из моей лапы стакан, не поволокут на сцену.
Грин вежливо рассмеялась, "Йе" ограничился улыбкой, а Фа посмотрела на меня с подозрением.
- И что же ты собираешься сегодня сотворить?
- Нечто весьма особенное, - ответил я. - Думаю, что на тебя это произведет сильное впечатление.
Если, конечно, что-то еще способно производить впечатление на этих людей. Они все настолько пресыщены, что ничто не может надолго удержать их внимание. Их искусство далеко от жизни, в нем нет ни страсти, ни даже идей. Они томятся скукой, и я был бы счастлив разнести вдребезги их самодовольство. Мне страшно хотелось притащить сюда мой старый материал картины, написанные еще до тюрьмы - и продемонстрировать этим трём всадникам авангарда, что такое настоящее искусство. Однако понять его они все равно не смогут. Для того, чтобы понимать высокое искусство, следует для начала иметь душу.