– А какой можешь?
– Да никакой. Это я так. К слову…
– А почему пьян?
– Вовсе и не пьян. Просто лук ел. Очень он от заразы помогает.
– От какой ещё заразы? – опешил Яблочков.
– Простуды всякой, – объяснил дворник. – Я ведь целыми днями на улице стою. А народец мимо меня так и шкандыбает. И каждый носом шмыгает. А некоторые ещё и кашляют.
– Что за народец? Кого-то подозрительного сегодня приметил? Может, кавказца?
– Кавказца, да, видел. Как раз сегодня. В бурке и папахе.
– Куда шел?
– Не шел. Ехал на лошади. Офицер.
– Тьфу. Может, кого ещё подозрительного видал?
– Много кого! Здесь же рынок рядом. То нищие снуют, то тряпичники. Каждый божий день.
– Я про сегодня спрашиваю, – перебил Арсений Иванович. – Сегодня кто показался подозрительным?
– Говорю же, нищие. Гурьбой спозаранку шли.
– Во двор не заходили?
– Нет. Зачем им во двор? Им собор нужен, христарадничают они там.
– Народа в доме много живет?
– Да нет… Сейчас только Чванов. А теперь, получается, и он съехал.
– Остальные жильцы где?
– На дачах. Вот-вот вернутся. Детишкам-то по гимназиям пора…
Яблочков приуныл. Если в доме никто не живет, значит, никто в окно не смотрел.
– А Чванов со своей кухаркой ладил?
– Вроде да.
– Часто ругались?
– Не знаю, не слышал.
– А что он был за человек?
– Скупердяй, каких поискать. Нас, дворников, ну вы знаете, поздравлять положено с Пасхой и с Рождеством. Так вот, придешь к нему и ждешь-ждешь, и ждешь-ждешь. Потом наконец Дарья рюмочку принесет и целковый. Другие-то жильцы трешку, а кто и пятерку дарят.
– Семьи у Чванова, так понимаю, нет.
– Почему нет? Жена, правда, померла. Давно уже. А сынок жив-здоров. В кадетском корпусе учится. Хороший мальчишка. Всегда здоровается…
– Сколько лет?
– Четырнадцать или тринадцать. Точно не знаю.
– Как звать сына?
– Иваном.
– И где он сейчас?
– Вроде бы в лагерях. Да вы у Дашки спросите, она точно знает.
В бывшую столовую вошли четверо мужчин: один походил на фабричного, на втором красовался вицмундир студента Технологического института, третий походил на мелкого чиновника, четвертый – на извозчика.
– Здравия желаю, – сказали они Яблочкову.
– Ну наконец-то! – с гневом воскликнул он. – Где вас черти носят? Я же приказал ехать за мной.
– Приказать-то, приказали, – вздохнул «студент».
– …только прогонных не дали, – вторил ему «чиновник».
– Пришлось бегом, – пояснил задержку «фабричный».
– А с Большой Морской путь неблизкий, – закончил «извозчик».
– Что вы здесь забыли? – спросил, растолкав вошедших, полицейский пристав.
– Это агенты сыскной, – пояснил Яблочков.
Штат сыскной полиции был невелик – двадцать два человека, включая четырех канцелярских работников. И конечно же, побороть преступность в Петербурге, население которого приближалось к миллиону, они не могли. Но в помощь штатным сотрудникам разрешалось привлекать людей со стороны. Их и называли агентами. Платили им сдельно, только за выполненные поручения. Большинство агентов сотрудничали с сыскной полицией не один год и были столь же профессиональны, что и штатные сотрудники.
– Описание икон составили? – спросил у пристава Яблочков.
– Конечно. Заодно ещё раз допросил Павлухину. И теперь абсолютно уверен, что она невиновна.
– А я вот нет. И потому её арестую.
– Но я же сказал… – запротестовал пристав.
– Восемьдесят процентов преступлений против хозяев совершают их слуги, – с интонацией учителя напомнил ему Яблочков.
– И где же тогда заклады? Куда она их, по вашему мнению, спрятала? – возмущенно спросил пристав. – В квартире мы всё обыскали.
– А вдруг на чердаке? Вдруг в подвале соседнего дома?
– Ерунду говорите! Понапраслину на меня возводите! – возмутилась Павлухина.
– Может, и понапраслину. А может, и нет. В съезжем доме посидишь, пока не разберемся.
– Господин Яблочков, я на вашем месте арестовал бы не Павлухину, а дворника, – стал настаивать пристав.
– А вот с этим согласен. Его тоже отведите в кутузку.
Прокопий, услышав про съезжий дом, рухнул на колени:
– Помилуйте, ваше благородие.
– Городовые, исполняйте, – приказным тоном велел Яблочков. – Так, теперь что касается вас, господа агенты. По конторской книге и описи икон, что составил господин пристав, проведите розыски в ломбардах, у ростовщиков и известных вам скупщиков краденого.
1872 год
План завладеть медальоном брата Дерзкий вынашивал с этапа в Сибирь, куда шёл, скованный по рукам и ногам.