– Особый случай. Он второй том «Мертвых душ» сдуру сжег, а Шеф очень уж прочитать эту книгу хотел, ему вообще все у Гоголя нравилось. Это только один московский классик писал, что рукописи не горят, а на самом деле еще как горят, за милую душу.
Малинин молниеносно оглянулся по сторонам, после чего склонился над столом – настолько низко, что практически лег лицом на скатерть.
– Вашбродь, – сказал он еле слышным шепотом, – а вы что, читали этого классика?
Калашников тоже перешел на шепот.
– Да. Запретное притягивает, ты же знаешь. Мне всегда было интересно, что с Москвой произошло после моей смерти, – я все книжки на эту тему, что в город попадают, старался читать. Шефу, кстати, «Мастер и Маргарита» тоже по вкусу пришлась, я уж не знаю, почему он ее запретил. Может быть, потому, что там у него образ чересчур человечный, а он предпочитает выглядеть страшнее. Но только запрещай не запрещай – бесполезно. Всегда найдутся фанаты, которые книгу по памяти надиктуют, а китайский «самиздат» выпустит. Но если бы он меня с этой книгой поймал, мне бы не поздоровилось.
– Э-э-эх… – завистливо протянул унтер-офицер. – Везет же вам, вашбродь. Мне вахмистр Козомарченко говорил, что в этой книге дюже много про баб голых пишут. Я с тех пор искал, искал ее на черном рынке – все ноги сбил, но так и не нашел. Боятся человеку из Учреждения продавать. Хотя вам-то вон не испугались. А картинки там есть?
– Мне неохота тебя разочаровывать, братец, однако там не только про баб, – доходчиво пояснил Калашников. – В общем, в двух словах не расскажешь.
Официантка подошла к столику с третьей кружкой пива. Малинин прикрыл глаза.
– Хорош, – предупредил Алексей. – Ты, Серег, не увлекайся.
– Да это ж как вода, вашбродь, – забубнил казак. – Если б хоть чарочку «беленькой» налили… А этого-то добра вылакай хучь с полведра – все равно не окосеешь.
Калашников не стал возражать. На Земле Малинин стоял на ногах и после литра водки.
– Ладно, дело хозяйское. У нас сейчас другие проблемы. Все-таки интересно, куда же мог деться Гензель? Полгорода перевернули, по городскому телевидению его портрет показали, в обществе зомби-вампирской дружбы обыск устроили – без толку. Как сквозь землю провалился. Точно тебе скажу – прячет его на квартире какая-то сволочь.
– Разве? Мы всех его знакомых пробили по компьютерной базе, – с сожалением оторвался от пива Малинин. – Никто с ним дружеских отношений не поддерживал. Девки – и той нету. С работы домой, с дома на работу. Скучно вампиры живут, как я погляжу.
– Знаешь, тебе бы такое хлебало – клыки, красные глаза, да руки в когтях, – поглядел бы я, какая девка на тебя бы запала, – ухмыльнулся Калашников. – Но ведь Гензель нашел, где укрыться? Значит, один его контакт мы не проследили. Вообще фигня получается. Вроде мы в Учреждении такие мощные, всех под колпаком держим, все контролируем, мышь не чихнет. А тут исчезает пара человек разом, и мы понятия не имеем, куда они делись. Два трупа за сутки, маньяк с мензурками кислоты бегает – ну просто праздник какой-то. Как только этот тип сообразит, что мы о нем ничего и не разнюхали, сразу появится третий покойник. Такие, как он, трудностей не боятся. Интересно, зачем ему вообще Гензель понадобился? Неужели сугубо из-за цветов? Сомнительно, розы он и так мог купить.
Мужик с бородой закончил монолог и ушел со сцены, однако никто этого не заметил.
Малинин похрустел жареной картошкой, обдумывая слова начальства.
– Вашбродь… А может, этот вампир и есть убийца? На работе-то он аккурат сутки не появлялся. И после того, как мы его прижучили, нападения в городе прекратились.
– Ты не одинок в своих мыслях, братец, Краузе тоже так полагает, – щелкнул пальцами Калашников. – Но должен тебе сказать, как родному, – я в этой версии искренне сомневаюсь. Если Гитлера убили ночью, то Монро прикончили в тот момент, когда возле кабаре собралась приличная толпа народу, собирающаяся на шоу. И как ты думаешь – неужели вампир с нестандартной внешностью не привлек бы к себе их внимание?
– Как пить дать, привлек бы, – согласился Малинин, с содроганием вспомнив Гензеля.
– То-то и оно. Нет, это не он. Да и на маньяка не похож, скучный тип – сидит себе у Дракулы, сто лет подряд всем цветы заворачивает. Не стыкуется. И вот еще… – Калашников снова перешел на шепот. – Скажу тебе честно, у меня вот здесь, – он показал на область левого нагрудного кармана, – нехорошее предчувствие имеется. Совсем нехорошее. Сегодня вечером, максимум завтра с раннего утра, у нас на руках опять будет свежий труп.