Боярин Добрила Яганович был, как положено, оплакан родичами и погребен, по старинному обычаю, в полном вооружении и с конем, чтобы легче было ему добраться до страны его мертвых варяжских предков, Вальхаллы. Однако на тот случай, если правы окажутся православные попы, если нет давно никакой Вальхаллы или русского ирия, наняли попа, и он пропел всё необходимое для христианского погребения и покадил добрым греческим ладаном. Через несколько месяцев после похорон и поползли слухи, что боярин был убит своими. В конце концов молодой Неудача Добрилович обратился тайно за помощью к ведомому разгадчику преступных тайн и хитростей киевскому боярину Хотену Незамайковичу – вот какая слава о нем по Русской земле идет! Слава Богу, юноша догадался посетить знаменитого сыщика в полной тайне – иначе Хотен сразу же отказался бы от дела.
– Сперва я, знаешь ли, подозревал, что к убийству причастен оруженосец отца твоего, Узелок – иначе почему он не поехал со своим боярином?
– Да ведь…
– И я понял, в чем дело, только увидел Узелка: ковылял парень на костылях. Ранило его в ногу при перестрелке, вот и остался он в дружине. Разумеется, я сразу же спросил у Узелка, кто поехал с боярином вместо него. Оказалось, что Чурил, копейщик. Тогда я спросил: он сам вызвался – или был назначен твоим покойным отцом? Оказалось, что этот Чурил вызвался сам. Я не мог допросить Чурила, потому что он, как ты сказал, уехал на Северщину. Сразу скажу тебе, чтобы не позабыть: напрасно ты, Неудача, поспешил распустить отцовскую дружину.
– А что мне было делать, Хотен Незамайкович? Я после батюшкиной смерти получил чин в дружине великого князя Святослава Всеволодовича, да небольшой ведь – децкого. А децкому из собственных слуг только оруженосец и положен…
– Нельзя было скупиться. А если твой враг, замысливший убийство отца твоего, на двор ваш нацелился? Как с одним оруженосцем, да еще хромым, оборонишься? Ладно, рассказываю, как я действовал. Я, ты помнишь, осмотрел кольчугу, в которой твоего отца с поля привезли (похоронил ты его в новой броне, с позолотой на вороте), а потом опросил бабок, что твоего отца обмывали. Кольчуга прорвана не была, а на вороте нашел я кровь. Бабок я опрашивал порознь, и все три будто сговорившись (а зачем бы им сговариваться?), клялись, что на груди у покойника были только большие синяки, два синяка, а вот в горле рана. Одна бабка назвала её «смертной».
– О Велес всемогущий!
– А я опять взялся за Узелка. Тот снова клянется-божится, что отец твой дважды дернулся, а потом согнулся в седле. От половцев был он защищен холмом, а если бы в него и попала третья стрела, то никак не в горло. Вывод один возможен. Глас народный прав был: твоего отца убили, там же, за холмом. Тот самый копейщик Чурил изловчился и ударил его в горло стрелой. Наверное, расстегнул ворот кафтана, чтобы боярину было легче дышать – и предательски заколол, держа стрелу, как кинжал. Ну, как тот, рыцарский, которым немцы поверженного противника сквозь броню прикалывают.
– Постой, Хотен Незамайкович, – Неудача вытер кулаками глаза и прищурился на Хотена. – Но ведь ты сказал, что почти разгадал загадку, и… Разве не так именно злодейство и совершилось?
– Разгадка тайны родилась здесь, – и Хотен значительно постучал себя по лбу. – В этом котле выкипятилось разумное варево из болтовни оруженосца и баб-портомоек. Однако это всего лишь догадка, и мы должны теперь убедиться, что она верна. Сего же можно достичь только двумя способами.
– Говори, боярин, не томи, и без того голова уже кругом идет…
– Сначала я должен своими глазами увидеть смертную рану твоего отца, Неудача.
– Ой! – это Прилепа за спиною у Хотена – догадалась уже…
Быстра разумом Прилепа, чего не скажешь о Неудаче – ишь как вытаращился…
– Да как же, боярин, можно увидеть раны моего отца, если отец мой в могиле лежит?
– А вырыть его из могилы на малое время – да и посмотреть. Через год еще можно всё нужное увидеть, – твердо, будто о деле вполне обычном, заявил Хотен. – А потом снова закопать – и с полным к покойному твоему отцу уважением.
Молодой Неудача, сын боярина Добрилы Ягановича, вскочил со скамьи и, совсем забыв о приличиях, забегал взад-вперед по чужой горнице. Отвратный душок от его шубы с новой силой ударил в ноздри Хотену, и задумался боярин: если обычно люди к старости глохнут и слепнут, почему он стал острее воспринимать запахи? Или просто, разбогатев, отвык от жилой вони, неотвязной спутницы бедности?