НЕ ПРИШЛА ЛИ ПОРА, БРАТИЕ, НАЧАТИ СТАРЫМИ СЛОВАМИ
НОВУЮ ПЕСНЬ О ПОХОДЕ ИГОРЯ, ИГОРЯ СВЯТОСЛАВИЧА?
НАЧНУ ЖЕ Я СИЮ ПЕСНЮ О БЫЛЯХ НАШЕГО ВРЕМЕНИ,
И ВОВСЕ НЕ ТАК СПОЮ, КАК СЛАГАЛ СВОИ ПЕСНИ БОЯН.
ВЕДЬ ВЕЩИЙ БОЯН, ЕСЛИ ЖЕЛАЛ КОМУ ПЕСНЬ СОТВОРИТИ…
Хотен хмыкнул – и при чем тут вообще Боян? – да и перестал вслушиваться. Впрочем, когда Севка-князёк запел, как мог, громко, голос его, хоть и надтреснутый, дребезжащий немного, показался сыщику приятным. И играет на гуслях вполне прилично, сгодится на пиру. А если слова песни окажутся глупы – то чего же ты ожидал от песни?
С удовольствием отхлебнул он заморского вина из почётной княжеской круговой чаши, закусил добрым куском осетрины и, тихонько, пристойно отрыгнув, вернулся к своим размышлениям. Если бы вздумала Несмеяна отблагодарить его, как бывало в старые годы, замысел этот встретился бы с трудностями. Где теперь они бы сошлись на свидание, например? Не у него же в тереме, у женатого, не говоря уж об её келье, куда мужику вообще дорога загорожена… Да и сколько можно им Бога гневить? Пора ведь и о загробном воздаянии подумать. Последний их с белокожей и пылкой матерью Алимпией любовный поединок случился лет десять тому назад и до сих пор снится Хотену в предутренних жарких снах. А теперь, не помешает ли ему теперь…
Тут чья-то рука подергала тихонько Хотена за рукав. Не разобрав, что к чему, подумал он почему-то, что ему предлагают прислушаться к песне:
«ХОЧУ Я, – ГОВОРИТ, – ОБ КОНЕЦ ПОЛЯ ПОЛОВЕЦКОГО КОПЬЕ ПРЕЛОМИТИ,
С ВАМИ, РУСИЧИ, ХОЧУ ГОЛОВУ СВОЮ ПОЛОЖИТИ,
ТОЛЬКО БЫ ШЕЛОМОМ ДОНУ ИСПИТИ!»
Чепуха и враньё полнейшее! Тут Хотена снова подёргали за рукав, и он еле разобрал сиплый говорок давешнего слуги:
– Велят тебе великие князья к ним пересесть. Кубок и ложку твою я принесу.
На этот раз оказался сыщик в самом избранном обществе: кроме великих князей, были тут два самых богатых и сильных князя, черниговский и смоленский. Галицкий князь, тот не приехал вовсе, не говоря уже о не жаловавшем подобные в Русской земле съезды суздальском самодержце Всеволоде Большое Гнездо. Попытался вернуться на свое место возле великого князя Святослава отошедший было Игорь Святославович (почуял, небось, неладное!), однако Рюрик отогнал его:
– Поди, княже, отсель – вон лучше песню про себя послушай!
РАНО В ПЯТНИЦУ ПОТОПТАЛИ ПОГАНЫЕ ПОЛКИ ПОЛОВЕЦКИЕ
И, РАЗЛЕТИВШИСЬ СТРЕЛАМИ ПО ПОЛЮ,
ПОМЧАЛИ КРАСНЫХ ДЕВОК ПОЛОВЕЦКИХ,
А С НИМИ ЗОЛОТО, И ДОРОГИЕ ОКСАМИТЫ С ПАВОЛОКАМИ…
– …известный в Русской земле сыщик, он по нашему со сватом поручению сие дело разыскал, – говорил князь Рюрик. – Побывал в Путивле, в Рыльске, в Половецком поле на месте побоища, правил наше посольство к Кончаку, допрашивал беглецов-дружинников. Нам обо всём доложил, и мы с его выводами согласились. Игорь виноват, у нас со сватом сомнений нету. Хотите ли сами боярина послушать?
Давид Ростиславович заявил, что сыщику вполне доверяет, а князь Ярослав буркнул, что дело важное, и надо бы послушать. Посему пришлось Хотену повторить некогда поведанное великим князьям, и любопытно вышло бы, если бы кто из слушающих его мог одновременно прислушиваться и к песне Севки-князька. Однако человек может слушать только одного, а не двух сразу…
А СВЯТОСЛАВ МУТНЫЙ СОН В КИЕВЕ ВИДЕЛ НА ГОРАХ.
«СЕЙ НОЧЬЮ С ВЕЧЕРА, – ГОВОРИТ, – ЧЕРНОЙ РИЗОЙ ОДЕВАЛИ МЕНЯ,
СИНИМ ВИНОМ С ПЕЧАЛЬЮ ПОТЧЕВАЛИ МЕНЯ…»
– Вот и вышло у меня, что князь Игорь Святославович виноват, – закончил Хотен и, ощутив сухость в горле, заглянул в свой кубок. Слуга, стоявший за спиною у великого князя Святослава, тут же оказался рядом и наклонил над его кубком сулею.
– Пей, боярин, – невесело усмехнулся Святослав. – Это тебе не синее вино из черники, разбавленное, надо же такое придумать, печалью… Что скажете, браться и сыновья мои, Давид и Ярослав?
– Мы ведь тоже не лыком шиты, боярин, и мне почти всё то же самое приходило в голову, – промолвил князь Давид. – Однако ты сумел разложить по полочкам, будто посуду в поставце. Я согласен, что Игорь виновен.
Ярослав помолчал.
УЖЕ В ПОХОД СОБРАЛАСЬ ХУЛА НА ХВАЛУ,
УЖЕ ВЫРВАЛАСЬ НУЖДА НА ВОЛЮ,
УЖЕ СВЕРЗИЛСЯ ДИВ НА ЗЕМЛЮ…
– А что бы сие значило – «Уже свалился див на землю»? – вдруг спросил князь Рюрик.
– Половец-дозорный задремал, да с дуба и брякнулся, – ляпнул Хотен. – Только и всего, княже.