– Молодой Неудача Добрилович! Две недели назад ты пришел ко мне с подозрением, что твой отец боярин Добрила Яганович (да будет земля ему пухом!) был на войне убит не ворогами-половцами, а подлыми злодеями из своих, киевлян. И пообещал ты щедро меня одарить, если я найду убийцу. Так ли было?
– Именно так, боярин, и было! – высоким рвущимся голосом отвечал юноша, пошарил в рукаве и, не найдя там платка, пальцами смахнул со лба пот. – Я обещал тебе, боярин, лучшего отцовского коня – трехлетку, игреневого с белыми чулками, породы чужеземной, полуденной. Не томи меня, поведай, что узнал…
Хотен помолчал. Потом нахмурился:
– Думаю, что нет в Русской земле человека, который, подобно мне, сумел бы развязать этот узел. Боюсь, что нет, и прямо не знаю, кто сможет таковыми запутанными делами заниматься, когда я окончательно пойду на покой или помру, – он замолчал, потому что почувствовал, как напряглась за спиною Прилепа: то ли дурносмех в себе затаила (любит посмеяться над хвастовством хозяина), то ли недовольство тем, что заговорил о своей смерти. – Я осторожно навел справки, я потолковал с надежными свидетелями и обдумал всё, что ты мне рассказал. Теперь я почти разгадал загадку, и…
– Почти? Что значит – почти! – вскричал, невежливо перебив старшего и по чину (боярин киевский, как ни как) и по возрасту, молодой Неудача.
– Узнаешь в своё время! – незлобиво прикрикнул Хотен и снова помолчал, сосредотачиваясь. – Мне рассказали дружинники твоего отца и, особенно подробно, его оруженосец Узелок про обстоятельства смерти почтенного Добрилы Ягановича, да будет земля ему пухом. Ты всё это тоже слышал, однако выслушай и меня сейчас внимательно…
И принявшись рассказывать, увидел Хотен то, о чем повествовал, так явственно, будто припоминал им самим виденное, а не картину, восстановленную из показаний свидетелей, из которых всегда кто-нибудь не прочь и приврать, а другой привирает, того даже не замечая. Сам Хотен в тот поход, прошлогодний, не ходил: киевские полки оставались дома.
На Хороле дело было, почти полный год с тех пор прошел. Полки великих князей Святослава и Рюрика выступили тогда против половцев. А степняки, Кончаком приведенные, стояли на речке Хороле. Кончак ожидал на переговоры послов от великих князей, которым предложил мир, великими князьями понятый как коварная уловка. По пути от встреченных купцов услышали Рюрик и Святослав известие о местности на Хороле, где купцы видели половцев, и послали туда как передовой полк дружины князей Михайла Романовича, которому служил Добрила Яганович, и Владимира Глебовича. Те в тумане проскочили мимо лощины, где стояло войско Кончака, и оказались на холме в тылу у половецких полчищ, на другом берегу мелкого Хорола. Туман рассеялся, и увидала князья на лугах бесчисленное войско половцев, да еще с огромными самострелами, стреляющими «греческим огнем», нацеленными, правда, не на них, а на запад, в сторону Киева. Тогда началась обычная перестрелка, и князья Михайло и Владимир, коротко посовещавшись, решили послать по боярину к великим князьям, прося немедленной подмоги.
Понятно, почему не одного посла отправили, а каждый своего: боярам, каждый сам-друг с оруженосцем, приходилось скакать в виду готовых к бою половцев, стоявших ближе полета стрелы. И, казалось бы, нет в том ничего необычного, что посланец Владимира Глебовича благополучно добрался до великих князей и привел их на место битвы, а вот отцу Неудачи не повезло. Однако теперь Хотен, обдумав всё им услышанное от участников этих событий, пришел к выводу, что произошло невиданное доселе на Руси преступление.
Две стрелы поразили Добрилу Ягановича, когда он уже уходил из-под обстрела, почти скрывшись от половецких лучников за холмом. Его оруженосец Узелок, оставшийся возле князя Михайла Романовича, успел рассмотреть, как боярин дважды дернулся, ударенный стрелами, и склонился к гриве коня. Больше он своего хозяина не видел, но тогда пребывал в убеждении, что если тот только ранен, то Чурил, поехавший вместе с ним в посольство, позаботится о боярине. Позднее, уже после битвы, выяснилось, что Чурил о хозяине таки позаботился: вывез его к основным силам киевского войска, но уже мертвого.