– Да ясно, как поступить – начать переговоры, – заявил князь Рюрик. – Отправить к ним посла, навязать торг.
– Вот-вот, великий княже! Среди кыпчакских ханов много таких, что участвовали в русских усобицах, и им знакомы случаи, когда договариваются с более сильным противником, уступая город или даже удел, или обещая выкуп.
– Ну, такого я не помню, чтобы откупаться от плена в чистом поле… К тому же он попытался договориться позже, а ханы отказались от переговоров и задержали посла, – напомнил великий князь Святослав.
– Конечно, отказались! После того отказались, как он дважды бросался в бой, пытаясь прорваться, и раздразнил их. Ему надо было, говорю, попытаться договориться раньше, однако он разозлился на Кончака, думая, что тот его обманул…
– А ударил всё-таки не на воинов Кончака, прикрывавших от него воду, а на Кзу! – засмеялся Рюрик. – Дружба есть дружба…
У Хотена промелькнула мысль, что великие князья что-то уж слишком легко воспринимают его слова. Неужели они приняли какое-то решение заранее? Тем не менее, он решил продолжать:
– Далее начинаются метания в кольце окружения, из которого половцы его так и не выпустили: то северцы прорываются с копейщиками впереди, то рубятся, сойдя с коней, то опять верхом – и всюду оставляет Игорь горы трупов своих дружинников. Меня возмущает не поражение Игоря (на войне всякое бывает), а то, что по его вине поражение перешло в избиение русичей. Я никак не мог понять, откуда такое количество убитых? И неужели действительно нужно было биться до последнего дружинника и боярина, а уже потом сдаваться?
– Мертвый дружинник – хоробр, которого оплачут и воспоют, – проговорил Рюрик, не глядя на свата и соправителя. – А дружинник в плену – хворый бедняга, которого придется выкупать.
– Не смей так говорить о моем племяннике!
– У меня другое объяснение, господа великие князья, и не думаю, чтобы оно для Игоря Святославовича было бы намного более приятным. Сей полководец видел, что сдаваться всё одно придется, если не случится чуда и у коней северян не вырастут вдруг крылья. Однако сдаваться, имея в потерях двух-трех ковуев, он считал позорным, а вот сдаться, когда большая часть войска полегла, сие уже не позорно, сие по-княжескому, благородно.
– Я не обижаюсь на тебя, безродный сыщик, что ты плохо думаешь о нас, Рюриковичах, – помолчал тут великий князь Святослав, и вдруг криво усмехнулся. – Я, быть может, и сам о нас не лучше думаю. Но с чего ты взял, что всё, что князь делает, он делает с обдуманным намереньем? По мне, так просто не хотелось Игорю сдаваться – вот и всё!
– А мне всю дорогу, пока возвращались мы в Киев, не давала дорогу загадка – для чего князь Игорь поскакал заворачивать полки? Ведь вы согласны, господа великие князья, что кочевников, уж если побежали они с поля битвы, ни за что не вернуть в строй?
Великие князья кивнули. Рюрик сказал:
– Игорь мог одуреть совсем с недосыпа да от жажды, вот и всё объяснение.
Святослав только плечами пожал. Сыщик, в душе перекрестившись, продолжил напористо:
– А я думаю, что он нарочно дал себя пленить, чтобы выйти из боя раньше, чем его стяги падут и дружины сдадутся. И ему на руку оказалось, что брат его Буй-Тур пришел в неистовство и сражался до конца, пока его не схватили. Игорь мог быть доволен: когда его стяг был брошен на землю, уже половина северского войска оказалась на том свете. Убей человек, хотя бы и Рюрикович, князь, в мирной жизни столько русских людей, сами понимаете, кем бы его надо назвать. А если сие совершил полководец на войне? Я всё сказал, а вам, господа великие князья, решать.
Хотен тяжело поднялся со скамьи и поклонился.
Великие князья обменялись взглядами, и Рюрик сказал:
– Мы благодарим тебя за труд твой, Хотен Незамайкович. Гривны свои получи сегодня же у казначея. На Петра и Павла после обедни приходи в этот терем, к свату моему Святославу Всеволодовичу, на княжий съезд. Тебе будет любопытно послушать, как дело Игоря Святославовича свершится, да и повеселишься потом заодно.
Глава 25. Чудесное превращение Игорька-хорька в горностая
Хотя празднование свадьбы, по настоянию Прилепы, было отложено на осень, чтобы как у добрых людей, счастливая женка всем своим подружкам показывала венчальную память, и постепенно Хотен стал чувствовать себя снова, как и без малого тридцать лет тому назад, женатым человеком, а теперь и с многочисленным законным потомством. Счастливее ли и веселее ли ему теперь стало, сие уже другой вопрос, но что спокойнее и увереннее, так это уж точно.
На Петра и Павла, после обедни новоявленный молодожен, принарядившись сколь возможно и нацепив даже золотые рыцарские шпоры, поехал в Святославов терем на Ярославовом дворе. Оставив коня у коновязи на попечение Сновида, он остановился на мгновение перед расписной лестницей Святославова терема и подумал, что сложись судьба его по-иному, могла бы сейчас стоять здесь рядом с ним разряженная и блистающая поздней женскою красой боярская дочь Несмеяна. Хоть и трижды законная его жена, смуглая умница Прилепа не имела на это права. Разгадывать самые сложные загадки, проникать в тайны, хоть бы и княжеские, это ей дозволяется, да только не сплетничать с боярынями за сладким вином в особливой палате княжеского терема. Тут же невольно припомнились Хотену все известные ему любовники неукротимой игуменьи Алимпии, и он, хмыкнув, почесал в затылке.