— А мне почему ничего не сказал?
— Про что? Про то, как Филькиной племяшке ведро делал?
— Ладно, Городушкин, не сердись на меня. Это я сгоряча. Поможет мне твой сегодняшний рассказ — вознагражу за скулу сторицей. Иди давай, встреча на этом же месте через неделю. Кто про скулу спросит, скажи, на Хлебной, за амбарами, подрался. Ступай!
За время болезни дел накопилось — немерено, по одному настольному реестру бумаг свыше сотни набралось. До обеда Тараканов исполнял бумаги и бегал по городу, занимаясь разными мелкими делами, потом обедал, надевал папкин старый тулуп, наклеивал бороду, которую Кудревич добыл в драматическом кружке при каширской библиотеке, и шел на станцию. Время подгадывал так, чтобы попадать к закрытию присутствия в станционной конторе. Три дня он, проявляя чудеса конспирации, провожал письмоводителя Трубицына до дома. Жил Филипп Иванович в пристанционном поселке, снимал комнату у вдовы Верхоглядовой.
На четвертый день Трубицын после службы домой не пошел, а сел на извозчика и направился в Каширу. Тараканов подбежал к другому «ваньке».
— В город!
Извозчик недоверчиво посмотрел на рваный тулуп Тараканова.
— А есть ли у тебя деньги, мил человек? До города двугривенный с пятачком.
— Есть, не сомневайся. — Тараканов достал из-за пазухи узелок, развязал его и показал «ваньке» рубль.
— Куда в городе изволите?
— На Московскую!
— Московская большая.
— Вези, там покажу.
Пока разговаривали, санки с Трубицыным успели отъехать сажен на пятьдесят. Но потом расстояние между преследуемым и преследователем не менялось: оба извозчика своих лошадей не насиловали, и они бежали небыстрой рысцой. У Успенского собора санки Трубицына остановились, он соскочил и пошел в сторону городского училища. Тараканов похлопал своего «ваньку» по спине.
— Здеся!
Пока Тараканов ждал сдачу, Трубицын успел скрыться внутри помещения. Окна училища были темны, и только в одном, во втором этаже, горел свет.
Тараканов зашел за ограду собора и встал в тени его крыльца. Через полчаса ему сделалось холодно. Он стал прыгать и хлопать себя по бокам, пытаясь согреться. Из школы никто не выходил часа два. Наконец, когда Тараканов окончательно замерз, дверь училища открылась. Первым вышел Трубицын и встал, держа дверь. Из школы одна за другой вышли две барышни, потом два молодых человека. Они пожали друг другу руки, Трубицын и один из молодых людей двинулись вверх по улице, а третий молодой человек и обе барышни пошли вниз.
Тараканов постоял еще пять минут и пошел в управление полиции. Следить за вышедшими из школы не было никакой необходимости, всех этих людей полицейский надзиратель прекрасно знал. Барышни — учительницы Назарова и Медведева, их провожатый — брат Медведевой Василий. Но интереснее всех была личность ушедшего с Трубицыным. Это был коллежский регистратор Нелюбов, почтово-телеграфный чиновник шестого разряда.
8
Производить обыск имел право только классный чин полиции, а таковых налицо было всего два, обыскать же предполагалось по крайней мере четыре жилища.
Организацией обысков занимался Кудревич. Он подрядил двух извозчиков, на которых они с Таракановым и тремя городовыми приехали к Верхоглядовой среди бела дня, в то время, когда Трубицын был на службе. Письмоводитель занимал комнатенку в одно окно, в которой из мебели были только кровать и трехногий табурет. Ничего предосудительного у письмоводителя найдено не было. Оставив в квартире Трубицына одного городового, которому было строго-настрого наказано вдову из квартиры не выпускать, а явившегося со службы письмоводителя арестовать и препроводить в управление полиции, помощник исправника и полицейский надзиратель поехали на квартиру Нелюбова. Тот жил один, даже без прислуги, в собственном доме, доставшемся в наследство от родителей. Приглашенный понятым дворник из соседнего многоквартирного дома с видимым удовольствием сломал дверь. В жилище почтового чиновника результаты обыска были более ощутимы. Кроме разной революционной макулатуры, лежавшей открыто и на шкапе, и на этажерке, в кровати Нелюбова, под матрасом, был найден сверток с трехрублевками на сумму в 900 рублей без малого. Входную дверь заколотили, опечатали, съездили за Нелюбовым в почтово-телеграфную контору и отвезли в полицейское управление. После этого классные чины разделились: помощник исправника, взяв двух городовых, поехал к дворянке Назаровой, а полицейский надзиратель со старшим городовым Гладышевым и занимающимся в полицейском управлении отставным зауряд-прапорщиком Перегудовым выдвинулись к народной учительнице, крестьянке Ямско-Слободской волости Каширского уезда Тульской губернии Медведевой.