— Господи, как была бы скучна жизнь без урожденных людей! Теперь поневоле задумаешься, на каком из полюсов находился Янни во время нашей беседы. Этого вполне достаточно, чтобы встревожить тебя не на шутку.
— Он был спокоен?
— Еще как.
— Стало быть, тебе удалось добраться до основного шаблона, да?
— Нам просто приходится учиться не волновать вас, людей. Думаю, вообще нужно заложить данную черту в начальные программные структуры. — Грант улыбнулся и тотчас процитировал: «Волнуясь, урожденные люди отходят к запасным программным структурам. Каждый урожденный человек — поистине взбалмошная натура. И терпеть не может своего второго «я». Вот ключик к поведению КВ».
— Ты недалек от истины.
— Еще бы: я ведь многие годы изучал эндокринологию! Но я действительно ошарашен. И потому перешел сразу к делу. Двойные и тройные мнения — все такое прочее. Должен сказать, что предпочитаю свой естественный психошаблон. Свой естественный психошаблон, понимаешь? Звучит куда приятнее. Ну, пойдем обедать?
Уоррик-младший снова взглянул на брата, прикрывшего легкой насмешливой улыбкой, точно щитом, — этой улыбкой Грант бросал вызов ударам судьбы, проискам Вселенной и нападкам ресионской администрации. На мгновение Джастин ощутил себя счастливым и несчастным одновременно.
— Конечно, конечно, — спохватился юноша. И, схватив брата за руку, потащил его к двери. — Если тебе удалось поладить с самим Янни Шварцем, мог бы сполна использовать особые отношения с ним — весь отдел общался бы с Янни только через тебя.
— Уф-ф! Вот так сказанул! Нет уж, не хватало только постоянной работы!
На них смотрели со всех сторон. Джастин тотчас отпустил руку брата. И сообразил, что наверняка пол-отдела слышало, как он орал на Гранта. А потому теперь Уоррик-младший воровато оглядывался, дабы оценить причиненный по собственной неосторожности ущерб.
По целому ряду причин они и так уже стали притчей во языцех — теперь к этим причинам добавится еще одна.
Ею со временем воспользуется и Янни.
8
В жизнь Ари вошло множество новых вещей. Нелли водила ее в магазин в Северное Крыло, и обе возвращались, нагруженные покупками. Это было так здорово! Ари покупала кое-что и для няньки, и та радовалась, отчего приятно становилось и самой юной Эмори — Нелли выглядела в новых костюмах такой милой и гордой!
Но Нелли — все равно не мама. Поначалу девочке нравилось, когда Нелли обнимала ее, но нянька тем не менее оставалась нянькой, и этим все сказано, и однажды ночью, когда Нелли в очередной раз обняла Ариану, та почувствовала себя ужасно одиноко. Нелли она ничего не сказала, ибо в тот момент нянька как раз рассказывала сказку. Но потом объятия Нелли становились все невыносимее — отъезд матери не желал забываться. И потому Ари то и дело сползала с кровати на пол, продолжая с зачарованным видом внимать Нелли, изображая, будто слушает сказку. Тактика оправдала себя — нянька не почувствовала ничего подозрительного.
А Сили оставался для девочки пустым местом. Иногда она принималась поддразнивать ази, но тот никогда не смеялся. Его серьезность поражала юную Эмори. В конце концов она оставила Сили в покое и вспоминала лишь тогда, когда ей хотелось пирожного или лимонада. Их она получала в куда больших количествах, чем позволяла мама. Потому-то Ари и пыталась вести себя «как положено» и боролась с искушениями, мысленно приказывая себе налегать на овощи и не злоупотреблять сладким. Мама сказала бы — нужно питаться правильно. Теперь Ари постоянно вспоминала наставления матери и старалась следовать им, ибо в ее глазах забвение наказов Джейн было сродни забвению самой памяти о ней. И Ари ела овощи, хотя время от времени ей просто кусок в горло не лез — некоторые овощи были отвратительны на вкус да еще смешаны с какой-то белой дрянью вроде сливок. Фу! От такой пищи Ари даже тошнило. Однако она упрямо поглощала столь неаппетитные кушанья исключительно из уважения к памяти о матери, и от наплывавших время от времени воспоминаний становилось совсем уж невмоготу — настолько, что хотелось плакать.
Однако, если слезы все-таки начинали сочиться из глаз, молодая Эмори уходила в свою комнату и запиралась там. А перед тем, как выйти, умывалась и тщательно вытирала лицо, чтобы избежать сочувствующих взглядов.
Девочке хотелось завести друга, с которым можно было бы поиграть — но только не Сэма. Уж больно много знал о ней Сэм. О ней и о мамочке. Ари часто хотелось ударить его, поскольку она терпеть не могла, когда Сэм смотрел на нее — лицо у него всегда было равнодушное и невыразительное.