Но бывали и тихие, спокойные вечера, когда после мытья в бане или хотя бы в реке, весь люд усаживался поближе к Семёну Тимофеевичу и слушал его увлекательные рассказы о былом и о виданном, ибо он обходил и изъездил по просторам не только Руси-матушки, но и по землям сопредельным и отдалённым. Да и начитанным был сей купец, один только его пересказ о путешествии императора Александра Благословенного через Каргополье в Архангельск и обратно, занимал внимание слушателей несколько вечеров подряд. Кстати, уже на исходе путешествия, подойдя к берегу реки Онега, им удалось увидеть следы пребывания Государя Александра Павловича: у самого перевоза под навесом находился изрядно подпорченный временем и непогодой остов лодки, на которой Царь — батюшка, как свидетельствовала надпись на листе железа, прибитого к столбу, изволили переехать на противоположную сторону реки и пожаловать перевозчикам по десять целковых. И почти все сочли за превеликий дар свыше возможность бережно дотронуться сего судна скамей и бортов которого касалась длань помазанника Божьего.
Добравшись до Архангельска, Иоанн Кронштадтский и Семён Тимофеевич после короткого отдыха собирались попрощаться и отбыть в свои родные сёла: Сура и Вирма, но судьба и воля бывшего Святого Синода распорядились иначе. Друзья, только посетили баню и блаженствовали, наслаждаясь крепким и сладким чаем и вкуснейшим вареньем, как прибыл посыльной с требованием к протоирею Иоанну немедленно явиться к епископу Архангельскому и Холмогорскому Нафанаилу.
Правда, его преосвященство не счёл возможным лично принять опального инока, и его секретарь огласил ему волю высших иерархов Русской Православной Церкви: «убыть в село Вирма и проживать в нём или её окрестностях до особого распоряжения». Больше всего сего напыщенного не по годам молодого человека раздражало молчание отца Иоанна, который выслушал сей приговор и перекрестившись на Образ Божий вышел прочь. На улице его уже поджидал Семён Тимофеевич, непостижимо каким образом уже успевший разузнать причину вызова своего друга.
— Я всё уже знаю, отче, и даже рад этому, — сказал он внешне невозмутимому Иоанну, в душе которого бурлили чувства. Связал нас, Бог, одной верёвочкой. Найдётся в моём селе изба добротная, да и я и мои товарищи помогут тебе, батюшка, и поделятся всем, что имеют.
Надо заметить, что перед тем, как протоптать дорожку в указанное ему поселение, отец Иоанн поступил-таки по-своему. Не мог он не зайти в родное село, хоть ты тресни, не мог. Утопая в грязи, ибо в эти дни разверзлись хляби небесные, Иоанн в сопровождении только верного купчины добрался-таки до малой родины. Первым делом он посетил отчий дом, где обнял своих сестер, поклонился всей родне, которая мгновенно собралась на большом подворье Сергеевых.
(отец Иоанн Кронштадтский с родными сестрами Дарьей и Анной)
Но опять при этом не произнёс ни слова. Он посетил местный храм, с которым его многое связывало. И долго молился. Настоятеля в храме не оказалось. Служка, узнав Иоанна, открыл двери храма и через несколько минут вышел на улицу, дабы не мешать священнику общаться с Господом. О чём молил Иоанн небеса знал только он один. Да еще Господь наш небесный. Но оба они тайны хранить умели. Иоанн просил Господа о здравии императора Михаила, ибо не видел он его смерти и просил Господа наставить его на путь истинный. Через какое-то время он вышел из храма, где его уже ждали сопровождающие лица, с которыми он прошел недолгий уже путь в селение Вирма, в котором ему придётся провести время вынужденной ссылки.