Хомсворт сразу же протягивает нам, господам офицерам, кисет с табаком. У него отличный крепкий турецкий табак, это вам не наша Вирджиния, блеклая гадость! Нет, тут и дым погуще и аромат посильнее! И где он его достает? Но, такое впечатление, что моя «Виктория» пришла сюда с трюмом, набитым турецким табаком. Ибо он всегда у дока в наличии, и тот не жалеет, угощая не только нас, своих сослуживцев, но и этого русского офицера и даже смотрителя маяка, которого мы тут охраняем. Мы втроем (я, док и русский) споро набиваем дешевые глиняные трубки, этого добра тут навалом. А из-за ветра именно трубка стала главным нашим другом, когда хочется покурить. Правда, у меня и у дока есть небольшой запас сигар, но кто ими кого угощать будет? Точно не русского! Пока дымим, в моей голове возникает мысль вернуться и продолжить игру на троих, правда, потом будет сложно считать кто что выиграл… но нет! Какой-то внутренний голос потребовал с меня все-таки проявить бдительность, поэтому наша троица идет к маяку — посмотреть, как поживает господин смотритель. Ветер сбивает с ног, моя «Виктория» быстро идет навстречу дымку, который становится всё отчётливее виден, кажется, это что-то прёт сюда на полном ходу, напрягая свои машины. Джимми разберется! Домик смотрителя встречает нас закрытой дверью и темными окнами. Пара русских солдат дежурит у входа на маяк, скорее всего он там, Смотритель к своим обязанностям относится весьма скрупулезно, посему вижу, что сигнальный огонь пылает в полярной ночи, указывая кораблям правильный курс.
Решаю дождаться возвращения охраняемого объекта с маяка, так, на всякий случай! И тут наш док застывает, рот его раскрывается и трубка, которую он еще посасывал, падает на землю.
— Что это? — обращается он ко мне? И при этом указывает куда-то вперед. Я смотрю и понимаю, что вижу, как из-под низких облаков показывается туша какого-то гигантского летучего кита.
— Хрень Господня! — отвечаю, а сам начинаю что-то подобное вспоминать… — Это может быть большой воздушный шар, только почему он движется против ветра? Чёрт подери!
Доктор огромными прыжками понесся к нашей казарме, надо сюда тащить наших ребят, что-то всё это перестает мне нравится.
— Волкофф, давай заключенного в его домик, нечего ему делать на маяке! — фактически, даю команду совершенно растерявшемуся гвардейцу, он еще и соображает туго, это ещё надо было такого дурака найти и сюда отправить! Или у них там все такие идиоты? Не удивлюсь!
Но, кажется, что у этого полудурка какие-то проблемы! Солдатики отказываются своего командира пропустить на маяк! А док-то первым сообразил, что дело пахнет жареным. Сейчас пригонит моих парней и дело пойдет! Тут русских сначала было двадцать восемь солдат. Вот только по болезням пятнадцать из них списали на материк, отправили с оказией восвояси. Еще двое не так давно умерли, условия тут жесткие, а с их болезнями Хомсворт разбираться отказался — ему за это корона не платит. Вот если бы заболел смотритель, другое дело… Так что у меня девятнадцать морпехов против одиннадцати русских пехотинцев! Мне этого будет достаточно! Поручик орет на своих подчиненных! Он раскраснелся, как рак, вот-вот от натуги лопнет! Тут из казармы начинают выбегать русские солдатики, они все, как один, стают кордоном между офицером и маяком, и морды у них злые, а к винтовкам примкнуты штыки, и они ими на нас нацелились. Тут даже я немного сбледанул[1], простите за это просторечное выражение. Стоять против такого ряда острых кольев и быть ими проткнутыми совсем не та смерть, которой бы мне хотелось умереть: больно и ничего героического! Кажется, это называется русский бунт! Крики! Ор! Никогда еще не видел поручика таким возбужденным, но только его подчиненные сохраняют каменное спокойствие!
И тут происходит нечто непонятное! Прямо перед маяком появляется невысокий худой человек в странных одеждах, с большим крестом на цепи, борода его клочковата, и он босой, без обуви! На таком холоде и на таком ветру! Ибо его одежда слишком тонкая, чтобы дать надежную защиту телу от мороза! Он что-тот говорит на своем варварском языке, солдатики один за другим подходят к нему, получают благословение (почти как у нас, в доброй англиканской церкви) и стают обратно в строй. И опять шеренга штыков против нас с поручиком. И тут всё понеслось с невиданной скоростью! Этому бы мерзавцу чуть позже начать активные действия! Я краем глаза заметил приближающиеся красные мундиры[2]. Пара минут всего! Но Волкофф выхватил револьвер и выстрелил прямо в священника (ибо никем иным этот странный человек оказаться не мог). Тот упал, кто-то из солдат бросился к нему, а кто-то отоварил прикладом по голове своего офицера! Ну что же, прекрасно! Мы разберемся со всеми! У меня точные инструкции: в случае бунта заключенный выжить не должен!