Перечитал сообщения от чилийского агента и приказал выделить ему требуемые средства на самые срочные мероприятия. Кстати. не отправить ли нам к берегам этого богатой медью и селитрой государства парочку крейсеров? Надо подумать. Лишить британцев дешевой селитры, перехватить ее поставки, пусть они нам будут обходиться чуть дороже — это просто сказка какая! Ведь пока что получение азота из воздуха еще технология, которая не разработана, а известные нам попытки слишком дорогие и малоэффективные. А селитра — это пороха, в первую очередь для британского флота. Посмотрим, как они будут без них вертеться!
Набрав сообщения своим агентам, зашифровав их своим личным кодом, который на современном уровне криптографии расколоть просто нереально, я направился на выход — пора было собираться и ехать на встречу с «отцом». Почему так поздно? Дело в том, что по приезду в Архангельск Михаил Николаевич заболел, к нему безотлагательно выехал императорский личный врач Манассеин. И несколько дней государь находился между жизнью и смертью.
Тут сказался не только довольно непростой переход морским путем, но и длительное заключение в весьма суровых природных условиях, ослабленный после тяжелой операции организм уже немолодого мужчины, стресс и переживания, в том числе во время спасательной операции. Всё это вместе привело к тому, что в больнице Архангелогородского монастыря оказался секретный пациент. Удивительно, но слухи о том, что государь жив, циркулировали по стране с момента его так называемой «смерти». И главным аргументом верующих был факт, в котором Иоанн Кронштадтский отказался служить заупокойную службу по государю, предпочёл этому удалиться в скит и принять обряд безмолвия. Парадоксально! Иоанн ничего такого сказать не мог, ибо обряд безмолвия (один из самых сильных монашеских обрядов)[5] принял прямо перед Новомихайловским дворцом в день переворота, но народ всё сумел рассказать вместо отца Иоанна.И не надо думать, что народ глуп и безмолвен. Он умеет думать, умеет говорить, умеет и молчать.[6]
Необходимость переговорить с Учеником возникла сразу же, как он появился в Архангельске, но вот возможности не представлялось — слишком Михаил был слаб. Но сейчас наша встреча назрела, ибо только после неё план действий на ближайшее будущее приобрёл бы, наконец, реальные черты. И всё из-за пресловутого человеческого фактора! Не даром один умный руководитель заметил, что кадры решают всё.
Перед выходом собрался с мыслями, сел в любимо кресло, ожидая экипаж, выкурил на дорожку сигару, не Гавану, а Доминикану, но по аромату мало уступала кубинской, а по крепости ее даже несколько превосходила. Впрочем, курил я для того, чтобы релакс оказался более полным, ибо напряжение, которое не покидало меня все эти дни, наконец-то спало.
В поездке меня будут сопровождать группа головорезов-универсалов, которых отобрал лично Полковников. Самые толковые ребята из службы охраны, которых, по мнению Николая Степановича «еще дрючить и дрючить, чтобы из них толк вышел». Но, по общему признанию, лучшей десятки телохранителей у меня просто не было, вот я и отправлялся в дорогу, в сопровождении этого небольшого отряда, с очень серьезной огневой мощностью: на десяток человек приходилось два ручных пулемета, десяток карабинов и два десятка револьверов, не говоря о холодном оружии, которого тоже было с избытком. А вот гранат никто из них не брал — их задача меня охранять, а не забрасывать бомбами обывателей. Половина из них были пластунами, половина отличились в азиатских походах, так что ни одного без наград в моей охране не было. Кроме того, меня сопровождали еще четверка филеров в штатском. Ага! Даже на свидании! Только там пластунов со мной не было, а вот филеров неподалеку крутилось шесть штук! И какая личная жизнь может быть у государя в таком случае? Правильно, никакой!