— Я не могла иначе, — ответила она, а потом прибавила — Когда ты сцепился с Кнутом, я впервые все поняла. Да… горькая у меня получилась свадьба, очень горькая. А впрочем, и до того мне было не лучше…
— Я не мог больше выносить это, — сказал Ларс. И, помолчав, добавил: — Твой брат Кнут — очень злой человек.
— Да, он нехороший человек.
Они снова помолчали, потом Ларс сказал с горечью:
— Не знаю, поправлюсь ли я когда-нибудь. Впрочем, теперь мне все равно.
— Если тебе тяжело, то мне еще тяжелее.
И снова послышались рыдания.
— Ты уходишь? — спросил Ларс.
— Ухожу, — ответила она.
— Когда же мы… — он не кончил фразы. Она снова начала плакать, а потом сказала:
— Боже мой, боже мой, что это будет за жизнь!
— Не надо плакать, — сказал он. — Господь скоро пошлет мне смерть, и увидишь, тебе тогдга будет легче.
— О боже, боже, не говори так! — крикнула она срывающимся голосом.
Очевидно, она ушла, а может быть силы отказали ей и она не могла больше говорить; по крайней мере теперь не было слышно ни звука, и Торбьорн вышел из сарая.
Первого же, кого ой встретил во дворе, он спросил:
— Что произошло между скрипачом Ларсом и Кнутом Нордхаугом?
— Что произошло? Гм… — сказал хусман Пер, сморщив лицо так, словно хотел что-то спрятать в складках кожи. — Да ничего особенного не произошло. Просто Кнут спросил Ларса, как звучит его скрипка на этой свадьбе, вот и все. Невеста стояла возле и все слышала.
В это время по двору проходила новобрачная. Она глядела куда-то в сторону, но, услышав имя Ларса, обернулась и посмотрела на них большими покрасневшими от слез глазами, полными тревоги; однако лицо ее оставалось холодным, таким холодным, что Торбьорн невольно подумал: неужели это ее голос он слышал только что в сарае. Теперь он начал кое-что понимать.
Неподалеку стояла его лошадь. Он исправил хомут и посмотрел, нет ли где поблизости жениха, чтобы попрощаться с ним. Искать его Торбьорну не хотелось, и он был даже рад, что больше не увидит его. Торбьорн уже залез в телегу, как вдруг услышал страшный шум и крики, которые неслись откуда-то слева, со стороны сарая. Из сарая появилась целая толпа людей; впереди шел крупный мужчина, который громко кричал:
— Где он? Он что, спрятался? Где он?
— Вон там! — ответил кто-то.
— Не пускайте его туда, — закричали другие. — Не то быть беде.
— Это Кнут? — спросил Торбьорн мальчика, который стоял возле телеги.
— Да, Кнут; он пьян, а когда он пьян, он всегда лезет в драку.
Торбьорн уселся поудобнее и хлестнул лошадь.
— Э, нет, дружок, постой-ка! — услышал он сзади чей-то голос.
Торбьорн попытался осадить лошадь; но та не останавливалась, и Торбьорн отпустил вожжи.
— Хо, да ты, я вижу, испугался, Торбьорн Гранлиен? — снова услышал он тот же голос, но уже значительно ближе.
На этот раз Торбьорн остановил лошадь, но оглядываться не стал.
— Слезай, идем выпьем с нами! Торбьорн повернул голову.
— Спасибо, но мне пора домой, — ответил он.
Пока они переговаривались, вся честная компания окружила телегу. Кнут стал перед лошадью, сначала потрепал ее по шее, потом задрал ей голову и осмотрел со всех сторон. Кнут был очень высок ростом, у него были светлые прямые волосы, тупой нос и большой тяжелый рот; его мутно-голубые глаза смотрели нагло и вызывающе. В его облике было мало общего с сестрой; пожалуй, такая же складка вокруг рта и такой же прямой лоб, но только ниже; казалось, будто тонкие черты лица сестры стали на его лице жесткими и грубыми.
— Сколько возьмешь за эту клячу? — спросил Кнут.
— Я ее не продаю, — ответил Торбьорн.
— Ты, может быть, думаешь, что у меня не хватит денег заплатить за нее?
— Не знаю, хватит у тебя или не хватит.
— А, значит ты сомневаешься? Берегись, тебе будет плохо.
Парень, который подпирал в гостиной стенку и запускал руку в волосы девушек, сказал своему соседу:
— А ведь Кнут робеет, не то что прошлый раз.
Кнут услышал эти слова.
— Я робею? Кто сказал, что я робею? — взвизгнул он.
Толпа вокруг них все роста.
— Эй, прочь с дороги, берегись! — закричал Торбьорн и хлестнул лошадь; он хотел поскорее уехать.
— Как ты кричишь мне: «Эй, прочь с дороги»? — угрожающе спросил Кнут.
— Нет, я разговариваю с лошадью; мне пора домой, ответил Торнбьорн, но сворачивать не стал.
— Ты чтоже едешь прямо на меня? — возмутился Кнут.
— Ну, так отойди, — ответил Торбьорн, и если бы лошадь не подняла голову, она уперлась бы прямо в грудь Кнуту.
Кнут ударил лошадь по голове, та встала на дыбы, толпа испуганно шарахнулась в сторону. Торбьорн был очень бледен, но он спокойно сказал Кнуту:
— Отойди немного, Кнут.
— Ты можешь меня объехать, — ответил тот.
Торбьорн направил лошадь прямо на Кнута, она опять встала на дыбы, но Торбьорн хлестнул ее кнутом.
Кнут схватил ее под уздцы, и лошадь, на которую совсем недавно сыпался град ударов, снова стала дрожать. Торбьорн почувствовал острую жалость к бедному животному, с которым он обошелся так жестоко. И теперь все его раздражение обратилось против Кнута. Он встал и взмахнул хлыстом над головой Кнута.
— А, так ты дерешься? — закричал Кнут и подошел ближе.
Торбьорн соскочил на землю.
— Ах ты негодяй! — сказал Торбьорн, побледнев как мертвец.
Вожжи он отдал мальчику, который как раз перед тем подошел к нему.
В это время старик, что стоял в дверях, когда Аслак кончил свой рассказ, подошел к Торбьорну и взял его за руку.
— Семунд Гранлиен — слишком достойный человек, чтобы сын его связывался с этим задирой и буяном, — сказал он.
Торбьорн сразу опомнился, но Кнут закричал:
— Я задира? Да он такой же задира, как и я, и мой отец ничуть не хуже его отца. А ну, иди сюда! А то ведь соседи наши еще не знают, кто из нас сильней, — добавил он, снимая шейный платок.
— А вот мы сейчас узнаем! — сказал Торбьорн.
Старик, который слушал Аслака, лежа на кровати, сказал:
— Они похожи на двух котов, которые, прежде чем вступить в драку, должны сначала раззадорить сами себя.
Торбьорн услышал это, но промолчал. Одни засмеялись, другие стали говорить, что эти проклятые драки и без того испортили всю свадьбу и стыдно так обижать гостя, который никому не сделал зла и просто хочет ехать домой.
Торбьорн поискал глазами свою лошадь; он все-таки решил поскорее уехать. Но мальчик уже отвел лошадь в дальний конец двора, а сам стоял возле Торбьорна.
— Что ты ищешь? — спросил Кнут. — Ведь Сюннёве здесь нет, она далеко.
— А какое тебе до нее дело?
— Мне-то до этих лицемерных бабенок нет никакого дела, а вот у тебя она, видно, украла всю твою храбрость.
Этого Торбьорн не стерпел. Зрители заметили, как он оглянулся по сторонам, осматривая место, где ему предстояло схватиться с Кнутом. Люди постарше стали разнимать их, говоря, что Кнут и так уж наделал сегодня бед.
— Ничего он мне не сделает, — сказал Торбьорн, и разнимавшие замолчали. А те, что были не прочь посмотреть на драку, стали кричать:
— Да не мешайте вы им, пусть они подерутся, авось скорее помирятся, а то они уже давно косятся друг на друга.
— И то верно, — заметил кто-то из гостей. — Они никак не договорятся, кто из них первый парень на деревне, так вот мы сейчас и узнаем, чья возьмет.
— Вы не видели здесь человека, который очень похож на Торбьорна Гранлиена? — спросил Кнут. — По-моему, он еще недавно был здесь.
— Он и сейчас здесь! — отозвался Торбьорн и в тот же миг дал такую затрещину Кнуту, что тот повалился на стоявших поодаль гостей.