– Еще?
У нее кружилась голова. Чтобы сохранить равновесие, она обхватила его шею обеими руками.
– Да.
И снова ее глаза потемнели, подернулись дымкой, и она простонала его имя. Да, можно опьянеть от женщины, как от алкоголя, как от наркотика. Он развернул ее лицом к себе и сдернул с плеч комбинезон.
Свирепое выражение его лица, неистовство в глазах должны были испугать ее. Ее сердце чуть не выскользнуло из груди, но не от страха.
– Я хочу тебя. – Ее голос был низким и хриплым. Руки дрожали, когда она стягивала через голову его рубашку. Но в ее глазах сверкала уверенность. Она дернула вниз «молнию» его брюк, откинула голову и прижалась к нему. – Я хочу тебя во мне. Немедленно.
В ответ он обхватил ее бедра и упал вместе с ней на кровать.
Они перекатились дважды, нетерпеливо срывая друг с друга одежду, и наконец влажная плоть схлестнулась с влажной плотью. Но когда Дора обхватила его ногами и уже хотела вобрать его в себя, он соскользнул ниже, наслаждаясь вкусом ее тела, лаская губами грудь, пока судороги ее извивающегося тела не превратили ласку в невыносимо сладостную пытку.
Задыхаясь, она вцепилась в его волосы.
– Сейчас, ради бога, сейчас.
Он поймал зубами ее сосок и втянул его в рот, не обращая внимания на ее ногти, впившиеся в его плечи.
– Теперь я хочу больше.
Но чем больше он получал, тем больше жаждал. Она отдавалась безусловно, абсолютно, подчиняясь потоку ощущений. Однако ему было мало.
Как он и обещал себе, он обследовал каждый уголок ее тела, пробуя, вдыхая, прикасаясь. И что бы он ни просил, она давала. Что бы она ни предлагала, он брал.
Свет лампы скользил по ее влажной коже, и ее тело мерцало, как ее фарфоровые статуэтки. Но она была живой – кровь И плоть. Ее руки были такими же любопытными, как его, ее рот – таким же алчным.
Покрывало скользило под ними, как вода. Музыка окутывала их. Рыдал саксофон, выбивали ритм ударные.
Когда он скользнул в нее, хриплый стон сорвался с ее губ в его рот. Медленно, наслаждаясь, он скользил все глубже и глубже, глотая ее отчаянные вздохи, пробуждая новые.
Джед навис над нею, отчаянно вглядываясь в ее лицо, следя за вспышками безумного наслаждения. Она снова содрогнулась в оргазме, заставив его испытать бурю новых ощущений.
Ее глаза широко распахнулись и сосредоточились на его лице. Она попыталась заговорить, но с дрожащих губ сорвался лишь новый стон. Джед. Она видела только его, чувствовала только его и только его хотела. Ее тело превратилось в клубок оголенных нервов и безудержных желаний. И Джед разжигал их все сильнее, пока она не обвилась вокруг него, забыв обо всем…
Она снова вскрикнула. Джед прижался лицом к ее волосам и забыл о самоконтроле.
Музыка изменилась. Элтон Джон запел свою оду Мэрилин. Дора лежала, раскинувшись поперек кровати, ее онемевшее тело почти не ощущало тяжести Джеда. Она чувствовала легкое прикосновение его губ к своей груди, слышала биение его сердца. Она нашла в себе силы поднять руку, провести пальцами по его волосам и плечу.
Джед пошевелился. Он чувствовал себя так, словно без лыж скатился с очень высокой горы и приземлился посреди теплой весны.
Он поцеловал ее в грудь, следя за расцветающей на ее губах улыбкой.
– Ты в порядке?
– Нет, я ничего не вижу. Теперь он улыбнулся.
– У тебя глаза закрыты.
– Оп! – Дора открыла глаза и вздохнула. – Слава богу! Я думала, что ослепла. – Повернув голову, она взглянула на него. – Вряд ли стоит спрашивать, как ты себя чувствуешь. Ты выглядишь слишком довольным собой.
Джед подтянулся, чтобы поцеловать ее. Ее волосы мятежными кудрями рассыпались вокруг лица, как он и представлял себе. Губы распухли, глаза сонные.
Он что-то почувствовал. Не вновь разгоревшееся желание, как он ожидал, и не самодовольство, а что-то еще.
– Все равно спроси.
– Ладно. – Дора откинула волосы с его лба. – Как поживаешь, Скиммерхорн?
– Хорошо.
– Твое красноречие меня ошеломляет. Джед рассмеялся, снова поцеловал ее и, скатившись с нее, прижал к себе.
– Прости, но я не могу вспомнить ни строчки из Теннисона.
Дора представила, как он, голый, декламирует стихи, и ее улыбка стала мечтательной.
– А как насчет Шелли? «В сладких грезах о тебе я очнулся ото сна. Заколдованная ночь звездной тишины полна».
Джед пристыженно помолчал, потом нежно поцеловал ее.
– Мило. Очень, очень мило.
Довольная, Дора теснее прижалась к нему.
– Как все Конрои, я воспитана на поэзии и драматургии.
– Труды твоих воспитателей не пропали даром. – Она только улыбнулась под его испытующим, напряженным взглядом. – Я снова хочу тебя.
– Я надеялась на это.
– Дора, ты выглядишь ужасно.
– Спасибо, Ли. Как бы я жила, если бы ты не подпитывала мое самомнение!
Ли продолжала изучать бледное лицо сестры, круги под глазами.
– Может, ты заболеваешь? Сейчас повсюду грипп. Думаю, тебе следует на сегодня закрыть магазин.
– Именно поэтому ты – наемный работник, а я – босс. – Нацепив на лицо веселую улыбку, Дора вышла из-за прилавка навстречу покупательнице. – Доброе утро. Чем я могу помочь вам?
– Вы Дора Конрои?
– Да. – Дора протянула руку. Она представляла, как выглядит сама из-за недостатка сна, но женщина, сжавшая ее пальцы, казалось, вот-вот упадет от изнеможения. – Не хотите ли кофе? Чаю?
– Я… – Женщина стянула с головы синюю вязаную шапочку. – Я бы выпила кофе, но мне нельзя. – Она приложила ладонь к выступающему животу. – А чай с удовольствием.
– С молоком? С лимоном?
– Нет, просто чай.
– Пожалуйста, присаживайтесь. – Дора провела женщину к креслу. – Мы все еще не пришли в себя после праздников.
В магазин вошла молодая пара, и Дора кивнула Ли, чтобы та занялась ими, а сама налила чай в две чашки.
– Спасибо. Я Шарон Роумен.
– Простите, не припоминаю. О! – Дору словно током ударило. Она выпрямилась в кресле и коснулась руки Шарон. – Вы – племянница миссис Лайл. Мне очень жаль. Когда я в последний раз звонила в больницу, мне сказали, что она еще в коме.
– Она пришла в себя прошлой ночью.
– О, я так рада это слышать.
– Но состояние еще критическое. – Шарон поднесла чашку к губам, но, не отпив, со стуком поставила ее на. блюдце. – Врачи не могут сказать, когда она поправится и поправится ли вообще. Она… она очень слаба.
Глаза Доры наполнились слезами.
– Вам сейчас очень тяжело. Не знаю, есть ли что-либо хуже подобного ожидания.
– Вы правы. – Однако искреннее сочувствие незнакомой женщины помогло Шарон расслабиться. – Мы всегда были очень близки. Почти как подруги. Тетя была первой после мужа, кому я сказала о ребенке.
– Вы выглядите очень усталой, – ласково сказала Дора. – Не хотите подняться в мою квартиру? Вы могли бы полежать и отдохнуть.
Шарон чуть не расплакалась.
– Я не могу остаться. Мне нужно вернуться в больницу.
– Шарон, такой стресс вреден вам и вашему ребенку.
– Я стараюсь не перенапрягаться, насколько это возможно. – Шарон смахнула слезу со щеки. – Поверьте, я делаю все, что велит врач. – Она глубоко вздохнула. – Мисс Конрой…
– Дора.
– Дора. Я приехала поблагодарить вас за цветы. Тетя Элис очень любит цветы. Ее сад – настоящее чудо. И медсестры сказали мне, что вы несколько раз справлялись о ее здоровье.
– Я рада, что ей лучше.
– Спасибо. Но я думала, что знаю всех ее друзей…
– Мы с ней виделись один раз. Здесь. Она заходила в магазин перед Рождеством.
Шарон удивленно покачала головой. – Она что-то у вас купила?
– Пару вещиц. – Доре не хватило мужества сказать, Что это были подарки для Шарон и ее ребенка. – Она упомянула, что пришла сюда, так как вы кое-что покупали у меня.
– Да. – Шарон озадаченно улыбнулась. – У вас всегда такие интересные вещи. Надеюсь, вы не обидитесь, но я нахожу несколько странной вашу заботу о женщине, с которой вы встречались лишь один раз как с покупательницей.