За спиной воцарилось молчание. Но мама произнесла:
- Вечно он со своими делами. Москва же рядом, опять чего-то заключать пошел.
- Так ночь уже скоро, - отозвалась Машка.
- Так бизнесмен, ёлки-моталки, - пренебрежительно отмахнулась мама, и женщины вернулись к прерванному разговору.
Вот и отлично. Мама Светлячка успокоит, у нее черный пояс по успокаиванию. Помню, когда я истерил после того, как узнал, что Машка меня предала, мама выслушала меня и рявкнула в трубку:
- Тьфу, Димка! Я думала, мужика родила, а вышло дочку. Что ты орешь, как баба на базаре? Что случилось-то? Девчонка хвостом крутанула? Жизнь закончилась? Может, третья мировая началась, а я, дура, не знаю? Дед твой без ноги трех жен сменил, а ты, лоб здоровый, по вертихвостке убиваешься. Позорище.
И мне стало стыдно. Боль никуда не делась, но накал выплеска эмоций снизился. Я взял себя в руки и начал строить свою жизнь без Светловой. Так что, мама слова подберет, если Машка решит себя накрутить. Успокоенный, я покинул пределы деревни и поехал навстречу старому доброму Кувалде.
К его дому я подъехал через час. Меня сразу пропустили. У господина Александрова я никогда не был. Если нам случалось пересекаться, то это происходило более официально. Он вообще не был любителем принимать гостей, потому разрешение приехать меня несколько удивило. Но тем лучше.
- Господин Железнов, вас ожидают, - сказал мне важный дворецкий и провел на террасу, где сидел Александров.
Он смотрел на мерцающий фонтан, выглядел расслабленным и умиротворенным. Хозяин дома, на глядя на меня, указал на соседнее плетеное кресло.
- Чай, выпить? спросил он, так и не обернувшись.
- Спасибо, нет, - вежливо отказался я. Не желая уходить в пространные разговоры, я приступил сразу к делу. Аркадий Романыч , я к вам
- Погоди ты, - отмахнулся он. Нравится фонтан?
- Красиво, - я пожал плечами.
- Успокаивает, - сказал Кувалда. Нервы всегда здесь латаю. Как живешь, Дима?
- Все хорошо, спасибо, - уклончиво ответил я, не желая быть слишком откровенным.
Александров вздохнул и замолчал. Я покосился на него. Бывший авторитет Кувалда, когда-то мощный, сейчас выглядел не менее внушительно. Правда, несколько оброс жиром, за что за глаза его называли Робин Бобин, персонаж из детского стиха Чуковского. Злопамятный и жесткий он внушал больше страх, чем уважение.
- Что там у тебя? наконец спросил Александров.
- Даже не знаю, как сказать, - усмехнулся я. Каяться я пришел, Аркадий Романыч. Помните, когда вы были нашим с братом инвестором?
- Ты же знаешь, что я все помню, - он криво улыбнулся. То, что ты работал в паре с братом, я всегда подозревал. Но доказательств не было, а покровитель у тебя был. Александров ненадолго замолчал. Послушай историю, Дима. Есть у меня сын, ты знаешь, - я кивнул. Недавно напился со своими друзьями мажорами. Золотые дети, все можно. Сел за руль, его долбоящеры с ним. Влетел в дерево мой Серега. Несся быстро, в поворот не вписался. Они все там пострадали. Как не наглухо еще - он сглотнул и продолжил. Лежал мой сын в коме, врач сказал, что может и не очнуться. Я всю медицину на ноги поставил, из-за бугра профессуру навез. А он не приходит в себя.
- Аркадий
- Погоди ты, не все это. Александров чуть скривился. Жена в истерике, я спать перестал. А он все в коме. Как-то не удержался, в церковь зашел. Встал перед иконами и прошу за сына. Никогда набожным не был, а тут как прорвало. Свечку за здравие поставил, тетки подсказали, куда. Стою, молюсь, а сам плачу, остановиться не могу. Ко мне батюшка подошел. Поговорили мы с ним, всю душу ему открыл, первый раз в жизни исповедался. Он меня отпустил и велел помнить все, что я Богу обещал, и сам обещал молиться на Серегу моего непутевого. Так полегчало вдруг, словно гора с плеч свалилась. Я и на следующий день зашел помолиться. И на третий. Денег уйму пожертвовал на приюты и на храм. Домой прихожу, а Катька моя рыдает. Серега, говорит, очнулся. Врачи в голос твердят чудо. А я опять в церковь благодарить. Безразличны мне все эти дрязги стали, понимаешь, Дима? Плевать мне на то, что ты меня кинул уйму лет назад. Простил и забыл. И ты забудь. А лучше в церковь сходи и душу очисти. Бог, он всех нас видит. Если гложет тебя, ему покайся. А я тебя и так прощаю.
Мне нечего было сказать. Встав, я пожелал скорейшего выздоровления его сыну, попрощался и ушел. Уже выехав за пределы особняка Александрова, я остановил машину и расхохотался, так же истерично и безудержно, как в гостиничном номере в Питере, когда узнал, что Данька тоже мой. Хохотал до слез и все никак не мог остановиться. Вашу ж мать, сколько нервов и стараний нарыть компромат на Селезнева, несколько месяцев жизни с психически-нестабильной Лилькой, а все оказалось так просто! Впрочем, тогда еще угроза была актуальна. Дай Бог, здоровья Сергею Аркадьевичу Александрову и его отцу.