Едва соображая, в оцепенении, она просто смотрела на него. «Неужели он потерял память?»
— Любовниками, — догадался он. — Только у любовницы может быть такой укоризненный взгляд. И что же я сделал? Бросил вас? — Джеллис показалось, что она больше не вынесет. Не вынесет ни насмешливого тона, ни этой его грубости. Она не сможет сказать ему о последствиях, в которых он виноват.
Она приподнялась со стула и попыталась уйти. Но он схватил ее за руку и силой заставил сесть. Не обращая внимания на любопытные взгляды и возбужденный шепот вокруг них, он повторил:
— Так что же я сделал?
— Ничего, — глухо отозвалась она. — Ничего особенного. — Не желая говорить о том, что он сделал с нею, просто не в силах поверить в реальность происходящего, Джеллис в оцепенении спросила: — А как это произошло? Несчастный случай?
— Определенно, мы были любовниками, — пробормотал он, усмехнувшись. — В противном случае вы не сменили бы тему, не так ли? Что ж, по крайней мере, вкус не подвел меня. Да, — наконец ответил он на ее вопрос. — Это был несчастный случай.
— Где?
— В Южной Америке.
— В Южной Америке? — словно внезапно проснувшись, резко переспросила она. — И что вы делали в Южной Америке?
Он насмешливо улыбнулся.
— О, — глуповато пробормотала она. — Вы же не помните.
— Не помню. Когда мы встречались в последний раз? И где?
Стараясь не думать о нескольких чудесных месяцах, что они провели вместе, она невольно закрыла глаза.
— В августе, — тихо промолвила она. — Во Франции.
— И как долго мы были… любовниками?
«Любовниками? Да, мы были любовниками».
Горло у нее мучительно сжалось. Сердце пронзила резкая боль.
— Больше года, — потупив глаза, прошептала она.
— А потом я бросил вас? Или вы оставили меня? — насмешливо спросил он.
Невидящим взглядом она уставилась на изрезанный деревянный стол. «Ну что на это сказать?
Что он разбил мое сердце? Разрушил мою веру в людей? И что мне надо просто знать, почему… И пока я этого не узнаю…
— Мы разлюбили друг друга, — наконец пробормотала она.
Он передернул плечами и скептически улыбнулся.
— Но вы знаете, чем я занимался? Где жил? Вы все знаете обо мне?
— Да. — Ей показалось, что так оно и есть.
Некоторое время он молчал, но Джеллис чувствовала на себе его взгляд. Ей захотелось встать, убежать далеко отсюда, обдумать все это наедине с собой. Глубоко потрясенная неожиданной встречей, она не знала, что сказать, что чувствовать, о чем думать.
Они ведь расстались не по взаимному согласию. Он сказал тогда, что уезжает на несколько дней — ему надо было кое-что выяснить насчет своего бизнеса, — и не вернулся. Вместо этого он прислал короткую резкую записку. Все последние четыре месяца Джеллис пыталась разыскать его, чтобы, по крайней мере, узнать, почему все так произошло. И вот теперь, когда он сидит перед нею, она не знает, что ей делать.
Джеллис смотрела на него долгим взглядом, в котором читались отчаяние, мука и беспомощность.
— Мы расстались по взаимному согласию? Или речь идет об ущемленной гордости? — тихо спросил он. — Да, я вижу, что это так. Я обидел вас, правда?
Она с горечью подумала, что лучше было бы обойтись без подобных высказываний. Но ведь он и в самом деле обидел ее. И так сильно, что тогда Джеллис хотелось умереть.
В те первые недели после разрыва ее постоянно мучили кошмары. Она пыталась найти его и жила в каждодневной тревоге и страхе… Но он словно растворился в воздухе. В его банке ей не сообщили, снял ли он со своего счета хоть какую-то сумму. В списках пассажиров на авиарейсах и на теплоходах его фамилии не значилось. А если бы и значилась, ей все равно бы не сказали. Она разыскивала его в больницах, полиции и даже похоронных бюро.
Шли недели, затем и месяцы, а от него все не было и не было новостей. Ее боль и отчаяние превратились в ненависть. По крайней мере, она пыталась себя убедить в этом. Однако всегда теплилась надежда, что когда-нибудь она узнает правду. Что все это какая-то страшная ошибка. И вот теперь он сидит перед нею — незнакомец с ожесточенным лицом, который совершенно ее не помнит.
— Да, — наконец призналась она, — вы очень сильно обидели меня.
На этот раз он отвел взгляд в сторону. Он смотрел в окно на оживленную улицу.
— А каким я был?
— Добрым, — печально пробормотала она. «Любящим и открытым, и с таким милым акцентом». Но теперь и акцент у него стал более жестким и режущим слух. Она думала, что возненавидит его, как только увидит снова. Но почему-то этого не случилось.