— Мы днями с Дмитрием уезжаем в его подмосковное имение, — уже спокойнее продолжила она, — поживем покуда там. Пусть разговоры да сплетни поутихнут. А по весне он хочет меня в Европу свозить. До сих пор в себя прийти не могу. Так что я попрощаться пришла. Вы столько для меня сделали, Александра Федоровна, столько… что жизни моей не хватит отблагодарить вас…
— Оставь это, — смутилась Каховская. — Расскажи лучше, как ты с Дмитрием ладишь? Как дед его, князь Гундоров, отнесся к вашему венчанию?
— С князем мы не видимся. И по правде говоря, мне хочется забыть о его существовании. А с Дмитрием… — Настя счастливо засмеялась, — словами не передать. Странно, что когда я была несчастна — помните? — слова находились легко, столько оттенков и нюансов я могла выразить. А сейчас… боюсь сглазить. Все хорошо.
— Тьфу, тьфу, тьфу, — обернулась через левое плечо Александра. — О театре, судя по всему, не жалеешь?
— Жалею, конечно, — вздохнула бывшая актриса, — но надо было выбирать. Дмитрий для меня важнее. Без него жизнь теряла всякий смысл. Да и в домашних спектаклях мне никто играть не запрещает.
— Отчаянная ты, — задумчиво произнесла Каховская. — Я бы, наверное, так не смогла. Если бы встал выбор: любовь или призвание, не рискнула бы делать ставку на такую эфемерную и изменчивую сущность, как любовь. А призвание, оно всегда с тобой, оно надежно, в отличие от мужчин.
— Может быть, вы и правы, но вы сами рассуждаете, как мужчина. Мне же кажется, что для женщины в этом мире необходимы тепло, ласка, защита, а главное… дети…
Подруги умолкли, думая каждая о своем. Сын Каховской уже год обучался в Пажеском корпусе, посему виделась она с ним редко и очень тосковала, даже оживленная переписка не спасала ее от понимания того, что ребенок все более и более отдаляется, начинает жить собственной, не совсем понятной ей жизнью. Вот если бы у нее еще были дети, например дочка… Может, ради одного этого следовало бы снова выйти замуж? И что за глупости в последнее время лезут ей в голову! Вот так насмотришься на чужое счастье, бросишься по образцу устраивать свое и наломаешь дров.
— Да, дети… — повторила Александра, быстро взглянула на собеседницу и потупилась. Я вот что хотела спросить… Собственно, дети появляются в результате неких несколько обременительных и иногда неприятных для женщины действий… Конечно, возможно, мой вопрос не деликатный… и сие не мое дело…
Она запнулась и умолкла, вся уйдя в пристальное созерцание мелких вышитых цветочков на своем платье, будто впервые заметив их.
— Вы о чем, Александра Федоровна? — изумилась Настя.
Каховская глубоко вздохнула, решительно смахнула с колен невидимую пушинку и посмотрела прямо в глаза подруге.
— Боже мой, что тут непонятного! Я об этом. Как ты с этим справляешься?
— А-а-а, — протянула новобрачная, пряча улыбку, а затем патетически добавила: — Мир содрогается! Звезды падают с неба! Ты умираешь и рождаешься вновь.
— Что? — оторопела Каховская, недоверчиво качнув головой. — Ты разыгрываешь меня, бесенок.
— Может быть чуть-чуть, — открыто заулыбалась Настя и добавила уже серьезнее: — Но никто и ничто в мире не может подарить большего блаженства, чем соединение с любимым человеком, и не только духовное, но и телесное. Да телесное, непременно. Теперь я в этом абсолютно уверена.
Вот так-то. Выходит, не врали обольстительные ночные грезы. А если все сие правда, то, будь жив сейчас бравый полковник Каховский, Александрин придушила бы его своими собственными руками за то, что во время его кратких пребываний на супружеском ложе мир для нее никогда не содрогался и звезды не падали с неба, а была лишь неловкость, ощущение брезгливости и в конце концов отвращения. А должно было быть, судя по всему, совершенно иначе…
14
Нельзя сказать, что госпожа Каховская не любила балы. Отнюдь. Несмотря на шлейф пересудов, тянувшихся за ней и обвинявших в предпочтении мужских интересов дамским, все же и она не была лишена чисто женских пристрастий. Одним из таковых, несомненно, были танцы. Впрочем, и в это Александрин вносила изрядную долю самобытности.
Ибо что есть танец в череде бального ритуала? Основа, канва, по которой ваше умонастроение, ваши желания и намерения могут вышить любой прихотливый узор. Желаете себя показать да на других посмотреть? Пожалуйте вам плавный, величественный полонез. Беготня котильона очень бодряща и дает возможность поинтриговать любителям мистификаций. Для шаловливого флирта и игривого настроения весьма подходяща стремительная, ветреная мазурка. Когда-то она слыла у влюбленных первейшим танцем, но… в нынешние времена, господа, явился вальс! Некоторые ревнители старины полагают его крайне неприличным и компроментажным, однако пылкие молодые сердца с энтузиазмом приняли сей очаровательный тет-а-тет, открывающий весьма соблазнительные горизонты для амурных обольщений и признаний. Посему, судари мои, любой танец — это не только и не столько почти балетные па, а скорее своеобразный бальный разговор — гармоническое соединение куртуазной беседы и движения, взглядов и жестов, мелодии и настроения.