Александра Федоровна более всего обожала движение и отдавалась ему с затаенной страстью. Музыка отзывалась в ее теле мгновенным трепетным отзвуком. Она обволакивала и покоряла ее, заставляя следовать своему ритму, отрешая от тревог и забот, даря наслаждение и мимолетное сладостное забвение. Светская болтовня, по мнению Александры, только отвлекала от сосредоточенности на этом сладостном ощущении. Посему кавалеры находили госпожу Каховскую весьма приятной партнершей, но несколько отстраненной и молчаливой. Впрочем, несмотря на это, ее бальная карточка никогда не пустовала. Почти заполнена она была и на сей раз. Молодая состоятельная вдова не была обойдена вниманием кавалеров, несмотря на несколько эксцентричный характер.
Бал у Долгоруких на Пречистенке был, пожалуй, последним перед затишьем Великого поста. Александра неожиданно поймала себя на том, что готовилась к нему с несвойственным ей тщанием. Более трех часов раздумывала, примеряя один туалет за другим, подбирая под цвет и фасон наряда украшения, веера и цветы, замучила горничных и совершенно обессилела сама. Потом резонно задалась вопросом — отчего она занимается всей этой чепухой? Разозлившись, тут же остановила свой выбор на крайне строгом платье-шмиз из индийского муслина цвета янтаря. Камея, два браслета, кашемировая шаль и маленький веер из резной слоновой кости стали скромными дополнениями к ее наряду. Взглянув на себя в зеркало, она дала себе приказ успокоиться и выбросить из головы мысли о Вронском — слишком много чести для легкомысленного прожигателя жизни.
И все же некая нервозная взвинченность вновь нахлынула на Александру, едва она переступила порог бальной залы. Отвечая на приветствия знакомых и раскланиваясь, она невольно скользила взглядом по лицам присутствующих, отыскивая так раздражавшее и притягивающее ее красивое самоуверенное лицо. Не обнаружив героя своих треволнений, она испытала несомненное облегчение. Слава Богу, можно будет спокойно и приятно провести время, не рискуя каждый момент наткнуться на затаенно насмешливый взгляд или, хуже того, отвечать на его любезные фразы, в которых ей стали постоянно чудиться скрытые намеки. Очень хорошо! Великолепно! Только почему-то все предстоящее действо, надо признать честно, несколько утратило для нее свою остроту и привлекательность. Что ж, если ей станет скучно, то можно будет уехать пораньше.
Ближе к ужину, несколько утомившись после мазурки, Александра отправилась в дамскую комнату, чтобы поправить прическу и платье и немного передохнуть от разговоров и суеты бала. Настроение неумолимо ухудшалось, тоскливое чувство начало сжимать сердце, окрашивая все вокруг в тусклые безрадостные тона. Сразу после ужина — домой, решила она про себя, возвращаясь в залу по неярко освещенному коридору. Подняла глаза и почувствовала, как ее окатило жаркой волной. У боковых дверей спиной к ней стояли трое мужчин. Элегантную фигуру и золотистые кудри Вронского Александра узнала сразу. Мысли судорожно заметались в голове. Она замешкалась, и тут до нее долетели обрывки разговора:
— …вряд ли женщине приличны такие занятия. Эдак они скоро и в военную службу запросятся, — прозвучал насмешливый басок, принадлежавший военному в парадном генеральском мундире.
— Полагаю, мастерство и умение вызывают уважение независимо от того, мужчина или дама владеют им, — чуть лениво ответил Вронский.
— Однако есть роды занятий, решительно не предназначенные для дам, — возразил генерал.
— Как верно. Как верно вы заметили, ваше превосходительство, — чуть заискивающим тоном вступил в разговор третий господин в статском костюме. — Однако мадам Каховскую и дамой-то назвать будет большим преувеличением. Мало того, что в бегах самолично участвовала, она еще уломала мсье Гарнерена на монгольфьере ее поднять, да и мужа своего…
— Прошу не забываться, сударь, — резко одернул говорившего Вронский. Александре показалось даже, что он будто весь подобрался, как перед прыжком. — Вы изволите судить о даме.