«Милая Поллин! Я писала уже тебе, что собираюсь принять участие в отборе на звание жены советника, про который ты мне сообщала ещё в прошлом месяце. Никак не дождусь от тебя ответа. Где же тебя носит, моя любимая сестрёнка? Опять королевское задание? Я так хочу тебя увидеть! Представляешь, Т. поселил меня в покои, стены которых полностью покрыты итанийским шёлком! Я в восторге! Не знаю, когда будет магический конкурс, на котором ты и Годвин будете судьями, но я так желаю увидеть тебя, что была бы рада, если бы ты смогла явиться в Огненный Дол пораньше, чем собиралась!
Твоя младшая и глупая сестра Альма Близе».
Я отдала Лили письмо и попросила отправить его. Дело уже шло к обеду, а подарка для герцога у меня так и не было! Я решила ещё раз разобрать свой саквояж. Перебирая бутылочки, пузырёчки, коробочки и свёрток с письмами Поллин, которые я бережно хранила, я вдруг почувствовала на дне его что-то подозрительно твёрдое, чего не должно было лежать в моём саквояже.
Я быстро-быстро перетряхнула его ещё раз, и увидела небольшой стеклянный футляр, похожий на футляр для новомодного металлического пера. И тут память опять толкнула меня в воспоминания…
Прошлое…
— Бабушка Эмилия, что это? — на одной из наших встреч с бабулей я увидела у неё в руках шкатулку. Она открыла её, и я разглядела много разных, интересных для меня, семнадцатилетней девушки, вещиц. Там были и коралловый гребень, украшенный розовым жемчугом, и красивый маленький, с ноготок, флакончик, на самом дне которого плескалась тёмно-зелёная капля, и странное перо ядовито-малинового цвета, птиц с таким оперением я в наших краях точно никогда не встречала, да и не читала никогда, да и много всего другого вмещала в себя старинная бабушкина шкатулка из чёрного дерева.
— Это — моя память, Альма. когда человек стареет, что остаётся ему? Только воспоминания… Например, о любви..
— С дедушкой?
— С дедушкой… Скажешь, тоже! Твоего деда я встретила, когда уже отошла золотая пора моей юности, я как раз созрела для семьи. Как ты думаешь, Альма, сколько мне лет?
— Ну не знаю…Если маме — пятьдесят, то Вам, бабушка, лет семьдесят…
— Сколько — сколько твоей матери? — хрустальным колокольчиком засмеялась бабуля.
— Пятьдесят, Валери двадцать семь, а родила она её в двадцать три года…
— Твоей матушке, моей непутёвой дочери, шестьдесят пять лет! Я родила её в сорок, мне уже сто пять!
— Моей матушке уже столько лет? — я сначала подумала, что она шутит.
— Да, деточка! Твоя мама так сильно захотела стать герцогиней, что ей пришлось полюбить твоего отца, вздорного молодого человека, на десяток лет моложе её. В нашей семье передаётся из поколения в поколение, что все женщины выглядят моложе своих лет. Твоя мать подкупила жреца, тот выправил в её документах возраст. И вот, нет взрослой и опытной женщины, есть молодая, неискушённая девушка! Раз, и она уже тер Близе!
— А это что, бабушка Эмилия? — я достала со дна шкатулки красивый футляр, тонкий и длинный, выполненный из странного материала, похожего на стекло и металл одновременно.
— А это я могу подарить тебе, моя деточка, только эту вещь надо будет тебе отдать в своё время своему суженному. Я это сделать когда-то не успела…
А что? Хороший подарок, правда, я не знаю, что там, но явно то, что может пригодиться только мужчине. Будет ли у меня суженный, неизвестно, а это — хороший подарок! Может потом там свою ручку будет хранить! Или ещё что-нибудь, а у меня всё равно валяется уже десять лет без надобности…
Глава восьмая
А ночью со мной случилось нечто странное… Мне снилось, как я отрываюсь от своего тела и лечу вверх и проваливаюсь вниз — всё это одновременно. На пути у меня появляется серый туман, в котором исчезают запахи, звуки, весь окружающий мир. Я машу руками или тем, что в моём сне мне эти руки заменяет, пытаясь разогнать серую мглу. Меня закруживает, и я оказываюсь стоящей перед каким-то мутным зеркалом, поверхность которого постоянно покрывается рябью, как вода в пруду от ветра. Я дотрагиваюсь до этой поверхности, и под моими пальцами зеркало становится ещё более мутным, но в то же время за её поверхностью начинают прорисовываться очертания какой-то комнаты.
Напротив меня горят дрова в камине, украшенном скульптурами легендарных животных — мантикор и драконов. Я вижу рядом с камином два кресла, повёрнутых ко мне спинками. Кресла кроваво-красного цвета, видятся мне очень чётко и резко на фоне очень тёмной, почти чёрной комнаты. И тут скрипит ножка кресла, как будто кто-то захотел устроиться поудобнее в своём кресле и нечаянно сдвинул его. И тогда я вижу, что они, а значит, и комната, не пусты. В ней находятся двое. Я обращаю внимание, что мне видно только макушки их голов, одна из которых светловолосая, а другая — почти чёрная.