– Ой, – виновато сказала я, – кажется, они нашлись.
Я наклонилась и подняла остатки Людкиных очков, которые, естественно, не подлежали восстановлению. Людка тут же состроила страдальческую мину и произнесла трагическим голосом:
– Что это? Мои очки?
Я виновато пожала плечами и попыталась улыбнуться.
– И это мои очки? – трагически повторила она. – Боже мой, это были мои любимые очки.
– Ну что ты строишь из всего трагедию, – сказала я, – подумаешь, любимые. Между прочим, мне твои очки никогда не нравились. Есть повод их поменять. А давай я сама куплю тебе очки.
Последняя фраза произвела отрезвляющий эффект на Людку, и она, сменив трагический тон на радостный, добавила:
– Но выбирать буду я.
– Согласна.
Итак, были решены сразу несколько проблем: мы, наконец, нашли друг друга в странном тумане и избавились от надоевших очков. То, что эти очки тоже не нравились Людке, я догадывалась уже давно, но ей просто жаль было денег на другие. Нет, не подумайте, что она была скупердяйкой, нет, просто моя подруга, в отличие от меня, экономно тратила свои сбережения и не распылялась на мелочи жизни. Именно ей на маленьком семейном совете было поручено вести учет нашего совместного хозяйства. И, поверьте мне, выполняла она это поручение с честью. Если бы не Людка, я бы ходила в долгах, как в шелках. Благодаря ей, мы даже умудрялись весьма сносно одеваться, да еще в отпуск ездили тоже со своими деньгами, не обременяя родителей.
Мы собрали грибы и, взявшись за руки, уже не отпускали друг друга. Не шли, а тыкались в тумане, как слепые котята, но выхода не было. И вдруг он нашелся сам собой: туман, отвечая нашим желаниям, вдруг расступился, образовав просвет, и мы, не сговариваясь, помчались к нему.
– Удивительно все же, – произнесла Людка, как и я, оглядываясь по сторонам, – смотри: тумана как не бывало.
И действительно, только мы шагнули через просвет, как туман исчез. Его не было. Вообще не было. И лес был какой-то и знакомый, и незнакомый. Вокруг стояли елки, но уже не маленькие, а большие. Мы пошли наугад, лавируя между деревьями. Потом остановились, чтобы отдышаться, и вдруг услышали чей-то стон. Рядом, под одной из елок, ничком лежал какой-то мужик и стонал. Людка тут же поставила свою корзину и, по-деловому засучив рукава, склонилась над ним:
– Мужчина, вам плохо?
В ответ он застонал еще громче. Подруга с трудом перевернула его на спину. На груди мужика краснело большое пятно, а лицо искажала гримаса боли.
– П…По…мо…гите, – с трудом произнес он, потом вообще понес какую-то тарабарщину: – Дыра закрылась, я не успел. В сторожку меня оттащите, и деньги…деньги возьмите, я заплачу.
Мы с Людкой испуганно переглянулись.
– Он ранен? – с тревогой спросила я.
– А ты что? Сама не видишь? – ответила Людка и добавила: – Ранение, кажется, огнестрельное.
По всей видимости, в её врачебной практике это был первый подобный случай.
– Что значит, кажется? Ты же фельдшер.
– Ну и что же, – огрызнулась она, – можно подумать, что я каждый день имею дело с ранеными дядьками.
– Что будем делать? – спросила я. – Не бросать же его?
Дядька, до того деликатно не проронивший ни слова, вдруг заерзал на месте и испуганно запричитал:
– Девочки, миленькие, не бросайте, помогите…
– Да успокойтесь вы, мужчина, – успокоила его Людка, – никто вас бросать не собирается.
– Как же мы его потащим, – задумчиво произнесла я, – тяжелый ведь.
Но дядька вдруг сам предложил вариант:
– Возьмите лапник еловый, вон валяется, положите меня на него и тащите.
Мы так и сделали, но пришлось немного помучиться: мужик оказался и в самом деле тяжелым, поэтому с грибами пришлось расстаться. Стоит ли говорить, что расставались мы с ними с большим сожалением, но все же жизнь человеческая стоила намного дороже.
– Осторожней! – стонал дядька. – Мне же больно.
– Мы понимаем, но нам тоже нелегко.
– Чемодан, чемодан возьмите…вон, под елкой…там деньги…, – вновь прохрипел мужик и отключился.
– Чемодан еще какой-то, – проворчала Людка, – сам тяжелый как слон, так еще и чемодан при.
– Давай все же прихватим этот чемодан,- предложила я, – вдруг там что-то ценное, вон как дядька волнуется.
– Его сначала найти надо, – со злостью отозвалась подруга.
Чемодан неопределенного цвета, кажется, коричневого, сильно потрепанный, оказался недалеко, лежал себе спокойненько под соседней елкой и ждал, когда мы его найдем.
– Старый какой, – сказала Людка с уважением, разглядывая его, – у моего папы когда-то был такой же, на антресолях лежал, потом мы его выкинули.