На прекрасную новую жизнь. Этим вечером на Джулиане было нежно-розовое платье. Джек удивился, услышав от ее отца, что ей исполнилось девятнадцать. Она больше не ребенок и не школьница.
Каждый из присутствовавших знал, что сегодня Джек сделал предложение и получил согласие. Все догадывались, что объявление будет сделано завтра на балу. Еще неделю назад гости догадывались, что все так и произойдет, но сейчас появилось официальное подтверждение. Конечно, все молчали. Понятно, что завтрашнее объявление о помолвке должно стать сюрпризом.
– Ты нервничаешь? – спросил Джек Джулиану.
– Мое сердце бьется часто-часто, – ответила она, – кажется, что оно вот-вот вырвется из груди.
– Понимаю твои чувства, – усмехнулся Джек.
Он взглянул на бледную Жаклин, сидевшую на стуле рядом с Красоткой. Она заметно волновалась. Может, он зря предложил ей выступать перед публикой? Жаклин прелестно выглядела в голубом платье, се волосы удерживал массивный гребень. С долей удивления Джек представил, какой красавицей она станет, когда вырастет.
Он посмотрел на Красотку, такую очаровательную в белом шелковом платье простого покроя. Она положила руку на плечо Марселя, качавшего ногами, и наблюдала за ним.
В этот момент герцогиня важно кивнула Мартину, и тот вскочил на ноги. Он вытягивал шею, словно ему жал шейный платок. Прю переплела пальцы. Ее номер открывал концерт.
Вечер удался. Пруденс не растерялась, пальцы Джека попадали на клавиши, голос Джулианы не дрожал, а шестеро исполнителей мадригала успешно справились со своими партиями и одновременно окончили пение.
Настала очередь Жаклин.
Всем стало немного смешно, когда девочка прижала скрипку щекой. Казалось, инструмент больше ее. Но когда она замерла на несколько секунд, уставившись в пол, все притихли.
Джек подался вперед и выпустил руку Джулианы. Стук сердца отдавался в его ушах. «Покажи им, – мысленно умолял он ребенка, – забудь о нашем присутствии. Покажи всем, что такое музыка».
Жаклин взмахнула смычком и закрыла глаза.
Девочка решила исполнить произведение Бетховена, которое Джек слышал в первый вечер. Она играла страстно и двигалась в такт музыке. Джек понял, что она забыла о присутствующих. Он тоже забыл обо всем. Сейчас для него не существовало ничего, кроме музыки и Жаклин. У него запершило в горле и в носу, и Джек не сразу понял, что это выступили слезы.
Она закончила играть, и установилась полная тишина, а потом раздались аплодисменты, не имевшие ничего общего с вежливостью. Они были проявлением восхищения и удивления.
Джек не хлопал. Он с улыбкой смотрел на Жаклин, которая сначала стояла молча, потом ужасно покраснела и осторожно отложила скрипку и смычок. Когда девочка отважилась обернуться, то устремила на него благодарный взгляд и подарила одну из своих редких улыбок. Джек протянул к ней руки, и она бросилась к нему в объятия.
– Ты великолепно играла, Жаклин, – сказал он.
– Благодарю! – Ее голос звенел от необычайного восторга. – Спасибо, что позволили мне сыграть.
– Для семилетней девочки у тебя потрясающий талант, – произнес Джек.
В комнате вновь установилась тишина.
– Мне восемь, – поправила Жаклин. Затем ее глаза расширились, и она испуганно прижала руку ко рту. – Я забыла, что мне не следовало этого говорить.
Жаклин вернулась и села на стул рядом с матерью.
Мартин встал и сверился с программкой. Однако до того как он объявил имя следующего исполнителя, Изабелла торопливо поднялась и вышла из комнаты. Мартин вежливо дождался, когда дверь за ней закроется.
Джек не смог бы с уверенностью сказать, кто выступал дальше и что он играл или пел.
«Мне восемь лет. Мне не следовало этого говорить». Он смотрел на мать и тетю, певших дуэтом, и не видел их. «Мне восемь лет. Мне не следовало этого говорить».
– Прости, – тихо шепнул он Джулиане, пока остальные хлопали. – Я сейчас вернусь.
В холле он наткнулся на двух лакеев.
– Куда направилась графиня де Вашерон? – спросил он.
– Она в бальной зале, – ответил один из них. – Она не взяла подсвечник, хотя я и предложил ей.
Джек тоже отказался от подсвечника. Он даже не расслышал предложения лакея.
«Мне восемь, Я забыла, что мне не следовало этого говорить».
Алекс беспокойно ерзал на стуле.
– У меня возникло ощущение, что сейчас весь ад обрушится на нас, – сказал он жене на ухо.
Она вопросительно вскинула брови и посмотрела на него.
– Кажется, Перри заметил, что Жаклин Желле походит на одного члена нашей семьи больше, нежели многие наши дети на своих родителей, – сообщил он.
– Почему Изабелла хотела скрыть, что девочке восемь, а не семь лет? – отозвалась Энн.
– Потому что восемь лет и девять месяцев назад Изабелла не была замужем за де Вашероном, – ответил он.
– О, Алекс, это не наше дело.
– Но они с Джеком были любовниками, – проговорил он.
Энн уставилась на него.
В комнате опять все стихло, а Мартин встал.
В бальную залу ее привел инстинкт. Но оказавшись в ней, Изабелла решила, что нужно было укрыться в своей комнате. Она могла запереть там дверь и почувствовать себя в безопасности. Но ей больше не хотелось скрываться.
В бальной зале было темно. Ее освещали только луна и звезды, а также отблески от снега, проникающие через французские окна. Шторы не задергивали.
Она подошла к одному из окон и прикоснулась рукой к раме, а потом прислонилась лбом к холодному стеклу и закрыла глаза. Она ни о чем не думала, ничего не чувствовала. Словно стальной обруч сдавил ее лоб. Она ждала.
Изабелла слышала, как дверь открылась и тихо затворилась вновь. Затем послышались его шаги. Джек приближался к ней. Она не сомневалась, что это он. Изабелла вздрогнула, точно он дотронулся до ее плеча.
Она повернулась, до того как Джек подошел к ней, и посмотрела на него. Он остановился перед ней, не дотрагиваясь до нее.
– Через сколько месяцев после твоего исчезновения она родилась, Красотка? – наконец спокойно спросил он.
Изабелла не могла ничего сказать в ответ. Она не могла заставить губы пошевелиться, но Джек ждал.
– Через шесть, – пробормотала она.
Он продолжал молчать, и она все больше пугалась, но не могла издать ни звука.
– Жаклин, – мягко произнес он. – Это французское имя не в честь мужа-француза. Оно больше напоминает Джеклин.
– Верно…
Джек закрыл глаза.
– Красотка. – Он опустил голову и положил ее на плечо Изабелле. – Ах, Красотка…
Она замерла, услышав его стон. Изабелла стояла очень прямо, пока Джек плакал. Она не чувствовала, что по ее щекам тоже текли слезы. Изабелла прижалась щекой к его волосам. Они долго стояли не шевелясь.
– Почему? – Джек поднял голову и взглянул в ее глаза. – Почему, Красотка?
– Я должна была уехать, – ответила она. – Неужели ты не понимаешь, Джек? Я не могла остаться и потерять последнее уважение к себе. Я была твоей шлюхой, а она стала бы незаконнорожденной дочерью. Первым делом ты спросил бы, чья она. Для собственного благополучия мне нужно было уехать. Так же, как и для ее.
– Я любил тебя, – вздохнул он. – Ты была моей жизнью.
– Я верю, – произнесла она. – Но тогда я этого не знала. Та любовь не была доброй, Джек. Ты ревновал и не доверял мне, в той любви отсутствовало уважение.
– А твоя любовь достойна восхищения, – отозвался он. – Ты увезла моего ребенка, даже не сказав мне о нем. Ты позволила другому мужчине выбрать для нее имя.
– Это была не добрая любовь, и она должна была закончиться, – грустно ответила Изабелла.
Она никогда не видела, чтобы в его глазах было столько грусти.
– Любовь не прошла, Красотка. Она только стала глубже и окрепла. Возможно, если бы ты сообщила мне о ребенке, мы спасли бы нашу любовь.
– А может, и нет, – ответила она. – Любовь умерла, Джек. Мы больше не любим друг друга.