— Кабуча… — только и смог вымолвить Эрих. — Кабуча… Эта кабуча… Это кабуча… Я же хотел как лучше!!!.. Я не хотел!!!.. Я не…
Сознавая, что «не виноват» сейчас прозвучало бы несколько фальшиво, волшебник сжал губы, потупился, и физиономия его стала покрываться багровыми пятнами.
Не в цвет, но в тон темно-синей с россыпью золотых искр шкуре овцы.
— Что это?.. — прошептал Иванушка, не в силах отвести глаз от чудесного явления, с настойчивостью мясорубки измельчающего единственную достопримечательность Глюкенфельда ценой в очень большую кучу денег.
— Что?!.. что?!.. — возмущенным эхом повторил Петер. — Да провалиться мне на этом самом месте, если это — не овечка братьев Цвиттеров, которую не будем тыкать мечом, кто, намедни взялся лечить!
— Но я и лечил! — растерянно заморгал чародей. — Когти — чтобы не хромала: она страдала копытной гнилью, больше ничего сделать было нельзя! Зубы стальные — потому что не было вообще никаких!..
— А шерсть? — вперил в него сверлящий взор Петер.
— Она была словно лишайная, облезлая, пегая — ты же помнишь! И я решил, что чтобы они смогли ее продать… Кабуча… мне же и в голову не приходило, что эта плешивая зараза!.. Петер… извини… пожалуйста… — раздавленный последним унизительным аккордом событий этих дней, волшебник скривился в подобии усмешки, пытаясь подсластить катастрофу шуткой: — Теперь ты не сможешь меня убить, пока я не выплачу тебе стоимость этого проклятого апельсина. А столько люди не живут…
Петер неожиданно расхохотался — хоть и слегка неестественно, хлопнул обескураженного чародея по плечу и подмигнул:
— Думаю, через полгода мы уже сможем поговорить о способе лишить тебя жизни!
— Но цена дерева… у меня нет таких денег!
— Будут! Если ты сможешь окрашивать мои сукна так же, как шкуру этого чудовища. А если ты сделаешь такие же зубы моему деду и двум бабушкам — то и пораньше!
— Ты… так считаешь?..
— Спрашиваешь! — фыркнул суконщик. — По рукам?
— А по рукам!!!.. — преувеличенно громко воскликнул Эрих.
Когда Иван и Сергий выходили из комнаты, вондерландцы стояли у окна плечом к плечу и молчали.
Может, они смотрели, как синяя в звездочку овца меланхолично догрызала очень большую кучу денег. А может, вслушивались в предутреннюю тишину, пытаясь уловить далекий стук копыт двух лошадей, уносившихся в сторону Гвента…
Это был неучтенный эпизод из «Ивана-царевича и С.Волка».
