Она плыла на парусной лодке по извилистой речушке, петлявшей в зарослях мангровых деревьев, и вертела головой по сторонам, разглядывая буйство окружавшей ее природы. Птицы, не похожие ни на один из известных науке видов, сопровождали лодку, словно указывая путь. В кристально чистой воде отражались облака в форме сердечек, а средь раскидистых ветвей прямо на глазах распускались благоухающие соцветия.
Наконец, судно причалило к пирсу. Алиса ступила на твердую поверхность и, тряхнув головой, сменила картинку. От речного пейзажа не осталось и следа. В мгновение ока девушка перенеслась к горному озеру, берега которого были покрыты инеем розоватого песка, а изумрудные во́ды приютили удивительных созданий. Идеальное для внутренней перезагрузки место, филигранно смоделированное воображением. Наслаждаясь теплом солнца и нежностью ветра, она брела в направлении водоема, как вдруг заметила фигуру неподалеку.
В паре десятков метров от нее сидел молодой человек, скрестив ноги по-турецки, и неподвижно глядел на воду. Алиса нахмурилась. Как это возможно?! Прежде все происходящее во сне было плодом ее собственной фантазии, она руководила сюжетом, как режиссер театральной постановкой. Но этого человека она не приглашала в свои грезы…
Переборов легкое волнение, Алиса направилась к нему и присела рядом. Едва она опустилась на песок, как «сбой в матрице» ожил, озарив лучезарной улыбкой и без того до краев залитое солнцем пространство:
— Древние обитатели Гавайских островов верили, что мир появился из ракушки. — С этими словами незнакомец протянул чудесную раковину — самую красивую из всех, что Алисе когда-либо доводилось видеть.
Она не смогла утаить вздох восхищения.
— Я знал, что тебе понравится.
— Кто ты такой? — окинув парня оценивающим взглядом, спросила, наконец, Алиса. — И как здесь оказался? Тебя создало мое подсознание? Ты олицетворение какой-то из моих проблем, забот, недостатков или комплексов, верно? Хотя… Комплексов у меня точно нет. Да и проблем с заботами не наблюдается… А недостатков тем более! — Она кокетливо рассмеялась, разглядывая результат работы подсознания. Он оказался вполне симпатичным, если не сказать красивым: статный и, судя по всему, высокий, со скульптурными чертами лица, русыми волосами и глубокими, словно горное озеро, глазами. Внешность довольно неприметная, но привлекательная, если задержать взгляд дольше, чем на долю секунды, коей Алисе, как правило, хватало, чтобы вынести вердикт.
— А это так важно? — пожал плечами парень. — Я просто здесь. Сюрприз. Не поверю, что ты не любишь сюрпризы!
— Ну хорошо, Сюрприз. И чем же удивишь?
Он приблизился к ней, запустив пальцы в шелковистые пепельные локоны:
— Тебе сегодня уже говорили, что ты обворожительна?
— Всего лишь трижды, — театрально вздохнув, ответила Алиса.
Он нежно, будто бы дразня, коснулся губ девушки, отчего у нее перехватило дыхание. В ушах послышался металлический перезвон, постепенно переходящий в фортепианную мелодию, к которой вскоре присоединился саксофон. А тремя секундами позже по традиции бодрый и звонкий голос Пегги Ли возвестил о любви к славному парню. Алиса проснулась и, не переставая улыбаться, дослушала песню до конца.
***
До сегодняшней ночи ей не удавалось визуализировать во сне людей — лишь декорации — пустынные, брошенные на произвол судьбы, словно спешно покинутые обитателями. Ее устраивала эта уединенность. В реальной жизни Алиса не терпела одиночества, заполняя пространство вокруг себя присутствием друзей, приятелей, случайных знакомых. Но во сне полюбила отшельничество, нашла в нем особый шарм, распробовала на вкус и смаковала, словно изысканное блюдо в ресторане, отмеченном тремя звездами «Мишлен».
Единственным человеком, которого она мечтала увидеть в мире грез, была мама. Алиса потеряла ее в трудном подростковом возрасте, когда больше всего нуждалась в крепком родительском плече и близком друге одновременно. В лице отца, бросившего семью задолго до трагедии, замены, разумеется, не нашлось. Зато нашлось нечто другое — деньги, которыми он щедро осыпал дочь, желая таким образом загладить вину и помочь пережить боль утраты. Такой метод он считал куда более эффективным, нежели сентиментальности и прочие ненужные проявления, как ему казалось, человеческой слабости. Друзья Алисы удивлялись, как легко ей удалось справиться с потрясением, не догадываясь о том, что, приходя домой и оставляя за дверью маску очарования, та запиралась в ванной и рыдала, заглушая всхлипывания плеском воды. А на следующий день с загадочной улыбкой оправдывала синяки под глазами бессонной ночью, проведенной отнюдь не наедине со своим горем.